Русские экономисты. Иван Посошков. Иван посошков – первый русский народный правдописец Смотреть что такое "Посошков, Иван Тихонович" в других словарях

Посошков, Иван Тихонович

Писатель Петровского времени, род. под Москвой в 1652 или 1653 г., умер 1-го февраля 1726 г. в Петербурге. Отец его был оброчным крестьянином подмосковного дворцового села Покровского, которое теперь входит в черту города Москвы. Село это состояло в ведении Оружейной Палаты и жившие в нем крестьяне работали в различных мастерских Государева двора. Этим путем, по-видимому, Посошков и приобрел свои разнообразные технические познания - по иконописи, гравированию и черчению, оружейному делу и в особенности по столярному ремеслу, чеканке денег и винокуренному производству. Пользуясь своими знаниями, Посошков занимался различными промышленными делами, которые доставили ему под конец жизни некоторый достаток. Сначала он держал в Лихвинском уезде (ныне Калужской губернии) винокуренный завод. В это же время он много путешествовал и посетил не только ближайшие к гор. Лихвину города (Алексин, Чернь, Мценск), но и ездил в степи, был в Пензе, Ломове, Инсаре и в понизовых городах на Волге. В 1692 г. вместе с своим братом и матерью выкупил из залога родовой дом в Москве за p. Яузой (принадлежавший его деду с материнской стороны) и в том же году или несколько позднее переселился в Москву. В 1693 (или 1694) г. строитель Московского Андреевского монастыря (в Пленицах) о. Авраамий пригласил II-ва делать модель станка для чеканки денег, которую хотел преподнести Государю. Когда в 1696 г. этот Авраамий подал Петру I свои обличительные тетради, в которых порицались его потешные походы, и был арестован, то он оговорил на следствии, в числе других своих друзей, и братьев Ивана и Романа Посошковых. Посошкову, удалось, однако, оправдаться, что он "никаких слов, что в тетрадях написано, не говорил", и избегнуть ссылки. Затем он поступил на службу в Оружейную Палату, денежного дела мастером, когда именно, неизвестно. - В "Книге о скудости и богатстве" П. рассказывает, что в 1700 г., когда Петр I повелел делать круглые медные деньги, и "никто из русских людей, ни из иноземцев не сыскался такой человек, чтобы те инструменты к такому делу состроить", а иноземец, мастер золотого дела (Ю. Фробус), предлагал выписать мастеров из-за моря, - тогда Посошков взял эту работу на себя и "все то денежное дело установил" (Сочин., 213). Может быть, в связи с этой работой и состоялось его назначение "уставным денежного дела мастером". В 1704 году П. задумал заняться производством игральных карт и просил правительство отдать ему на откуп это дело за плату 2000 p. в год; основанием к этому ходатайству он указал необходимость изменить рисунки карт, оскорблявшие религиозное чувство, как, напр., рисунок треф, имеющий сходство с крестом. Прибыльщик Курбатов, заведовавший Оружейной Палатой, отнесся очень сочувственно к этому предложению, так как оно обещало прибыль казне, и выдал П-ву и двум купцам, вошедшим с ним в компанию, 200 p. на "новозаводство картного промысла". (К этому случаю, по-видимому, и относится запись в книгах Оружейной Палаты 1704 г. о выдаче мастеру П. денег "на дело печатного и обрезного станов и иных к ним инструментов"). Дело это, однако, почему-то расстроилось, и в следующие три года, до 1707 г., П. состоял на казенной службе в Москве водочным мастером. Оставив это место, он в начале 1708 г. подал прошение о зачислении его на службу из жалованья "для строения водок" в Петербурге и в прочих городах Ингерманландской губернии. Решение по этому делу зависело от князя A. Д. Меньшикова, как ингерманландского губернатора, и потому ландрихтер Корсаков обратился к нему с предложением принять Посошкова, причем заметил, что он "до нынешнего (1708) года был у такого водочного строения на Москве, на Каменном мосту, а ныне свободен". Меньшиков, по какому-то недоразумению, написал на докладе Корсакова 21-го марта 1708 г. резолюцию: "Посошков прилучился в ратуше в воровстве: того ради выбрать к тому иного, кого пристойно". Недоразумение, однако, немедленно было разъяснено, и в следующем же 1709 г. или в начале 1710 г. П., согласно его желанию, назначен был водочным мастером в Новгороде. Он долгое время занимал эту должность и ему оказывали такое доверие, что не "считали его" в течение 16 лет. В это же время, он, по-видимому, занимался мелкой торговлей. В 1717 г. он купил от подьячих князя Меньшикова (Ждановых) за 400 p. дом в Петербурге, на Петербургской стороне в нынешней Церковной улице (тогда Малой Никольской, что от Мытного двора). В следующие годы он приобрел в Новгородском уезде в Устрицком погосте Бежецкой пятины, полдеревни Закаресенье, крестьян душ 20, за 200 p., от дворянина Л. Завалишина, и в том же погосте деревню Матвееву, а в октябре 1719 г. в Кашинском уезде сельцо Марьино от дьяка И. Степанова. Став владельцем поместья в Устрицком погосте, П. в июле 1719 г. подал князю Д. М. Голицыну челобитную о дозволении ему построить винокуренный завод и, получив разрешение, заоброчил у причта погоста часть церковной земли и построил на ней "винные заводы". Вдобавок к подряду поставки водки с этого завода новгородская камерирская контора отдала ему на откуп "устрецкий таможенный мелочной сбор с винной продажи" (с 1721 по 1724 г.). В 1721 или 1722 г. П. купил в Новгороде на Торговой стороне два двора с деревянным строением, один на Ильинке улице у купецкого человека, за 50 p., а другой у подьячего за 150 p. В августе 1723 г. он купил от помещицы С. Е. Лупандиной за 50 p. пустошь Типолово, находившуюся близ раньше купленных им деревень. Сосед - помещик С. Ф. Линев вошел в стачку с продавщицей, и П. подал на него челобитную в суд, жалуясь, что он "явною своей стачкой и ябедническим вымыслом хочет ту пустошь у меня отбить и за себя укрепить... и с той пустоши людей тех и крестьян сбил и своим хлебом ее засеял" (Госуд. Архив). Чем кончилась эта тяжба, - неизвестно, но в 1725 г. заведовавший поместьем и заводом П-ва племянник его А. Михайлов писал, что помещик Линев приказал своим крестьянам "где ни изловят его, да убить до смерти". - Летом 1725 г. П. затеял новое предприятие и подал прошение в мануфактур-коллегию о разрешении "завести коломинковую и полотняную фабрику в Новгороде своим коштом", причем просил отпустить к нему с Екатерингофской мануфактуры, "ради размножения оных фабрик", двух мастеров, коломинкова дела мастера и ткача, уступить несколько казенных инструментов и представить некоторые льготы в повинностях, по примеру других фабрикантов. В начале июня 1725 г. он приехал в Петербург из Новгорода и только что подал это прошение, как 26-го августа 1725 г. взят был под караул в канцелярию тайных розыскных дел. Вместе с ним был арестован и маленький сын его Иван: "и письма из того дому взяты в помянутую канцелярию и разбираны": "Важная криминальная вина", за которую был арестован Посошков, кажется, состояла в "Книге о скудости и богатстве", которую он, судя по сохранившемуся черновику его прошения, в августе 1724 г. представил Петру В. Пять месяцев он томился в заключении; 26-го января 1726 года протопоп Исаакиевского собора напутствовал его в вечную жизнь; тогда же он продиктовал записку о своих кредиторах и должниках. 1-го февраля 1726 г. он скончался и погребен на Выборгской Стороне, близ церкви св. Сампсония Странноприимца, где погребали колодников Тайной канцелярии. Сложного "криминального дела" канцелярия выяснить не успела, но разрешила еще при жизни П. дело по жалобе на него полковника киевского гарнизона Роде, второго мужа его дочери. Роде жаловался на своего тестя, что он будто бы не исполнил своего обещания дать приданое своей дочери, и Тайная канцелярия удовлетворила эту жалобу, решив 9-го января 1726 г. отдать дочери П-ва все его недвижимое имение, кроме дворов петербургского и новгородского.

От Государя и его приближенных Посошков, "мизирный крестьянин", стоял очень далеко, хотя он не раз, конечно, видел Петра I и в Москве, и в Петербурге. В 1700 г. в Преображенском, на сержантском дворе, он лично рассказал государю о своем проекте устройства для улучшения стрельбы огнестрельных рогаток; Петр одобрил его мысль; Посошков сделал модель такой рогатки и представил ее в 1701 г. при особом письме о ратном поведении боярину Ф. А. Головину. Но в это время Петр приступил к преобразованию войска по иноземным образцам и изобретение самоучки было ему уже не нужно. Около этого же времени Посошков, узнав, что правительство крайне нуждается в сере для порохового дела, объявил князю В. A. Голицыну о найденном им серном прииске: Голицын обещал, было, ему "великое награждение", но затем дал награды только 50 р. (Скуд. и бог., стр. 150). Хорошо знал Посошков прибыльщика Курбатова, под начальством которого служил мастером в Оружейной Палате: Курбатов дал ему субсидию на новозаводство картного промысла, но это предприятие расстроилось и в 1709 г. Посошков даже остался без дела, хотя Петр так нуждался в дельных работниках. Живя в Новгороде, П. хорошо познакомился с новгородским митрополитом Иовом: представил ему список своего "Зеркала" и доношений С. Яворскому, и митрополит "много разглагольствовал" с ним о разных предметах. Сохранились два рекомендательных письма, данных П-ву митрополитом Иовом: одно к петербургскому вице-губернатору Я. Н. Корсакову (1712 г.), другое - к князю Я. Ф. Долгорукову (24-го февраля 1713 г. "Странник". 1861, т. I). Но о разговоре его с князем Я. Долгоруким мы, к сожалению, ничего не знаем. В 1719 г. П. написал доношение Петру "о новоначинающихся деньгах", в котором критиковал новую мелкую низкопробную серебряную монету (чеканенную по, указу 14-го февраля 1718 г.), указывая, что она облегчает подделку ("такие деньги весьма к воровству способны"). Для подания этого письма Посошков два раза приходил к кабинет-секретарю А. В. Макарову, но "за жестокими караульщики" не мог к нему проникнуть, а вслед за тем Макаров с государем уехал на лекарственные воды в Олонецкую губернию; П. отдал письмо курьеру кабинет-секретаря и ему не удалось узнать, дошло ли оно до Петра (251, 255). Последняя попытка обращения к государю - представление "Книги о скудости и богатстве" - окончилась, как указано выше, трагически - смертью в заключении.

В практической своей деятельности Посошков, как видно из вышеизложенного, не имел особенного успеха, несмотря на то, что он был искусным техником, умным, предприимчивым человеком и бережливым, хозяином; после ряда неудач, лишь под конец жизни он после долговременной усердной работы, приобрел некоторый достаток. Отчасти на это влияли общие условия времени, на которые он жаловался в своих сочи нениях, заметив: "у меня вымыслов пять-шесть было пожиточных, а покормиться мне не дали, и все те вымыслы пропали ни за что" (сочин. I, 149). Но главным образом неуспех его практической деятельности обусловливался тем, что умственные его интересы часто перевешивали заботу о материальном достатке. Сочинения его показывают, как увлекался он изучением священного писания, как близко к сердцу принимал религиозно-нравственные вопросы, как много размышлял об общественных неустройствах, об искоренении всякой "неправды и неисправностей". "От юности своей - искренно говорит он - был таков: лучше ми какову пакость на себя нанести, нежели видя что неполезно молчати" (то же, 215), Не имея сил умолчать, исполненный "презельной горячести" к общему благу, он пишет ряд докладных записок - проектов и три обширных полемических сочинения; пишет, к ущербу для своих дел, "иногда и нужду свою домовную презрев".

Большая часть сочинений П-ва посвящена вопросам церковным и религиозно-нравственным. По своему образованию и главным умственным интересам он был вполне человеком допетровской России: он был на 20 лет старше Петра и молодость его прошла в последние годы царствования Алексея Михайловича; его пытливый ум нашел себе пищу в наиболее важном вопросе умственной жизни его времени, вопросе об истинном православии, который незадолго перед тем был так остро поставлен раскольниками. Интерес его к этому вопросу усилился вследствие личной его близости к раскольникам: его родная сестра была ярой раскольницей и, "ходя по домам, иных с истинного пути совращала и к своему зловерию присоединяла"; заражен был расколом и его свояк; и сам П., по его признанию, "изначала хрома недугом раскольничи болезни", хотя этот недуг его касался, кажется, единственно двуперстного крестосложения. Он не раз встречался и с расколоучителями и вел с ними "разглагольства" о двуперстии и вообще о расколе. Стремясь выяснить истину, П. начал усердно изучать священное писание и достиг замечательных результатов, особенно если принять во внимание, что он не получил какого бы то ни было правильного образования. Он был самоучкой в полном смысле слова; "ей, неученый есмь человек, к сему же и земледелец есмь", скромно замечает он в первом письме к митрополиту Стефану Яворскому, прося извинить "несложность писания". Несмотря на это он вполне овладел всей церковной письменностью того времени. Прения с раскольниками постоянно побуждали его к дальнейшим трудам в этой области. Он ходил "в раскольничьи сонмища", учился "прелести раскольничьей", чтобы затем ее опровергать, "много поискал в Божественном писании" и даже сличал новопечатные книги с древними рукописными в патриаршей книгохранильнице и на печатном дворе. Плодом этого изучения было обширное полемическое сочинение против раскольников, законченное в конце 1708 г.: "Зеркало очевидное ", или "Зеркало, сиречь изъявление очевидное и известное на суемудриа раскольнича, в нем же чрез святое евангелие и апостольскую проповедь и чрез многая Божественная писания ясно вся их блядословная дела означишася" (вар.: "главизна изъявися"). В печатном издании сокращенная редакция его занимает 270 страниц. Обличения раскольничьих заблуждений о четырехконечном кресте, двуперстии, таинствах, антихристе и проч. начинаются сводом цитат из книг священного писания и отцов церкви, причем часто приводятся свидетельства из книг, которые особенно почитались раскольниками (Кирилла Иерусалимского. О вере, Сборник); эти цитаты, так же как церковно-славянский язык изложения, свидетельствуют об обширной начитанности П. в церковной литературе того времени; собственные рассуждения его часто обнаруживают большой здравый смысл; им придают оживление народные пословицы и картинные сравнения; большей частью, однако, вся сила обличений и речи заключается в резкой нетерпимости и в грубости выражений. Он полагает на основании правил св. Антиохийского собора, что православному не только нельзя есть и пить с раскольниками, но нельзя и "иного какого содружия или сожития с ними имети", и "на пути поздравитися с ними недостоит , понеже враги суть Христовы" (118); одобряет строгие меры патриарха Никона: "добре учини, еже совращающих церковь повеле пожигати" (233). Укоряя противников в ругательствах и хулении, он борется с ними главным образом их же оружием: "о отчаянные главы, како вас земля подъемлет? невозможно бо вас проклятыми, яко же и прочиих, прежде бывших еретиков, нарещи, но трепроклятыми , понеже вы превышили есте не токмо Аригена, но и Нестория, и Македония, и Ария. Вси бо сии пред вами яко младенцы диавольстии быша. Вы же явистеся самыми верными и совершенными диавольскими воинами" (138); "Истинну о вас Апостол глаголет, еже нарицает вас скотом несмысленным" (61). В послесловии П. старается оправдать "унизительность" и "суровость" своей речи: "ревность бо моя, подвиже мя на такое жестокословие. Вы не на суровость словес смотрите, но зрите разума тех словес". Он оправдывается тем, что он в разуме и художестве младенец, в чине земледелец, простец и книжные премудрости не научен и выражает надежду, что его простая речь "простым людям будет поемна". Сочинение его, однако, весьма поправилось и ученым людям. Справщики московского печатного двора, получив от Посошкова его "Зеркало" тотчас по его окончании, послали рукопись, умолчав об имени автора, в начале 1709 г. святителю Димитрию Ростовскому, который как раз в это время заканчивал свой труд против раскола: "Розыск". Св. Димитрий чрезвычайно удивился достоинствам сочинения неизвестного автора; он собственноручно написал на рукописи два хвалебных четверостишия и писал справщику Феологу: "книжица та воистину благопотребна, великое раскольником обличение и постыждевие. Когда бы та книжица прилучилася прежде написания моей, много бых от нее почерпнул. Я свою помощию Божией окончил. Прошу честности твоей возвестити мне, кто тоя книжице писец?" Не получив ответа на этот вопрос, Димитрий вновь настойчиво спрашивал об имени автора: "Просих и прошу: не утайте ми творца тоя книжицы. Кто писа столь то дивно? Жив ли он? Зело книжица та благопотребна правоверным". Св. Димитрий находил нужным только "мало нечто местами поисправити и приочистити" и, по-видимому, не замедлил заняться этим делом. Результатом его работы, по соображениям Е. Прилежаева, и явилась сокращенная редакция сочинения П-ва, под названием "Зеркало безыменного творца, на раскольников обличение". Эта редакция отличается от пространной, главным образом, тем, что в ней опущена последняя обширная глава (23-я), составляющая почти треть всей книги, и посвященная всецело полемике не с раскольниками, а с протестантами; опущена и другая глава (2-я) о лжи; другие главы также сокращены; оставшийся материал распределен за большее число глав, а именно 26, вместо 23 глав первой редакции; в начале помещены вирши, написанные св. Димитрием Ростовским. Проф. Царевский полагает, что краткая редакция есть дело самого автора, а не Димитрия, так как она представляет почти сплошной перифраз редакции пространной.

Не меньше, чем раскольничья и люторская ереси, против которых направлено было "Зеркало очевидное", тревожила Посошкова общая "духовная нужда": несоблюдение в жизни и совершенное незнание элементарных оснований христианского учения. Учащавшиеся встречи с иноземцами показывали, что православный народ в знании религии уступал еретикам иноземцам и даже басурманам. "Простые" и "малоученые", мы "живем чуть не подобны бессловесным" и не можем дать отповеди иноверцам: "аще и от басурман кто вопросит нас, то им и ответу дать не умеем, а что и станем говорить, лишь на стыд всем нам и на поругание православным". П. скорбел об этом и как православный христианин, и как патриот: "я мню, что и на Москве разве сотый человек знает, что то есть христианская вера, или кто Бог, или что воля его, и как ему молитися... А в поселянех, ей, и тысящного человека не обрящешь". Не видя ни откуда помощи, он решился по "ревности, вложенной в него от Бога", обратить на это внимание высшей духовной власти и в 1704 г., подал доношение митрополиту Стефану Яворскому, в котором молил его озаботиться, чтобы "от неразумия люди Божии напрасно не погибали", и составить и напечатать наставления о вере и о духовном и о гражданском благочинии. Чрез некоторое время (между 1704 и 1708 гг.) Посошков подал второе доношение митрополиту, заклиная его не оскорбиться на его простоумие и необычное дерзновение. Ревнуя о том же распространении в народе правильных понятий о вере и об искоренении ересей, он указывал, что для этого надо прежде всего дать народу новых достойных священников: "Древнее, государь, у нас в России обыкновение посвящатися в пресвитерство из самого простоумия". Даже московские священники не могут наставить в вере, "а сельских уже и почитать в дело нечего; те и мало церковные службы отправляют, но пекутся паче о пашне земли своей, да о сенокосах... и едва тии сельские священники хлеба напашут, да вина накурят, да лише пьют и в пьянстве столь бывают неугожи, что и сказать иное странно... Ей, государь, от неученых и пьяных священников благочестивая наша вера обругана". Ввиду этого П. предлагал для просвещения духовенства устроить "академию великую, всех наук исполненную", и в городах, во всех епархиях и в главных обителях построить училища и затем строжайше воспретить, чтобы без училищного свидетельства отнюдь в пресвитеры и в дьяконы никого не посвящать. Вместе с тем, чтобы дать возможность священникам заботиться единственно о духовных делах, П. предлагал "так учинить, чтобы церковные служители питались от церкви, а не от земледельства" С другой стороны, он, повторяя мысль первого своего доношения митрополиту, просил "напечатать такие особые малые книжицы и распустити их в народ", изъяснив в них главные начала веры.

Не дождавшись от митрополита поучений о вере и ободренный успехом своего "Очевидного зеркала", Посошков, тотчас по окончании этого труда, сам решается приняться за составление одного из тех религиозно-нравственных сочинений, которые он намечал в своих доношениях. После того, как святитель Димитрий Ростовский вполне одобрил "Зеркало", ему нечего уже было смущаться тем, что он неученый человек, земледелец, и надо было заботиться о том, чтобы "избегнуть вины за закопание таланта". В 1719 или 1720 г. он закончил свое второе сочинение "Завещание отеческое к сыну своему, со нравоучением, за подтверждением Божественных писаний". Оно не менее обширно, чем "Зеркало", и вместе с приложенным к нему алфавитным указателем библейских наречений заключает в себе 388 печатных страниц большого формата. Разъясняя главные основания религии в их приложении к жизни, П. подробнейшим образом наставляет, как должен вести себя православный христианин во всех обстоятельствах жизни. Он говорит особо об отроческом житии и о брачном житии, о молитве дома и в церкви, дает особые наставления рабам, мастерам, купцам, солдатам, офицерам, крестьянам, приказным, инокам, архиереям. Все сочинение проникнуто полемическим характером и останавливается преимущественно на тех сторонах современности, которые резко противоречили идеалу благоверия и духовного и гражданского благочиния; современность в нем отражается в резких и живых чертах и этой своей стороной "Завещание отеческое" представляет драгоценный материал для характеристики общества XVII и начала XVIII века. Рядом с отрицательной картиной общества этой эпохи, весьма любопытны также и положительные взгляды П-ва, как одного из лучших представителей того же самого общества. В "Завещании" ярко выразилось типичное для XVII века, исключительно религиозное миросозерцание, идеал строго духовного жития. Идеал этот требовал не только христианской, евангельской жизни, но и полумонашеского устава: постоянной молитвы, частого покаяния, воздержания и жертв. Плотская любовь мужа и жены допускается, лишь как неизбежное зло, при условии строгого воздержания и соблюдения церковных правил. Новобрачным предписывается трехдневное воздержание во славу Святыя Троицы; весь первый день они должны "проводить в духовных песнях" (21, 23). Это "духовное житие", монашеское мировоззрение резко противоречило новому "светскому житию", светскому мировоззрению, которое лежало в основе петровской культурной реформы. П. Н. Милюков с этой точки зрения метко противопоставляет "Завещание отеческое", оконченное в 1719 - 1720 гг., "Юности честному зерцалу", изданному в 1717 г. Посошков знает о новом светском мировоззрении и для сильнейшего обличения его с единственно доступной ему церковной точки зрения, тесно сливает его с учением "еретика проклятого, Мартина Лютера". "Ныне мнози из русского народа, говорит он, научившася от иноземцев, от правые своея древния веры в лютерское зловерие начинают склонятися и от всескверного Мартина Лютера уставленные, слабые, и роскошные, и весьма развращенные законы начинают принимати" (3). По этим новым "законам" светского жития, или по Мартинову толкованию: "еже есть на свете, то все чисто и свято... и греха ни в чем несть" (136). Это житие - "роскошное, легкостное и сладостное" (135) и представляет полную противоположность "узкому и прискорбному пути, иже вводит в царство небесное" (39); по новому учению можно "до полунощи, иное же и до самого света, в скакании и танцовании без сна проводити... и пить с музыками и карты играти" (4). Значительная часть "Отеческого Завещания" посвящена резкой полемике с лютеранством и повторяет главу о лютерах "Зеркала очевидного". Вся сила полемики здесь, также, как в "Зеркале", состоит в резкости порицания. Особенно упрекает он Мартина Лютера в "блудной скверне", называет его волком адским (вместе с Кальвином), законопреступником, ростригой, еретиком проклятым, сластолюбцем, уподобляет его "самому диаволу" (126), говорит, что "в лютерском законе сокровен великий яд адского аспида" (136), учеников его уподобляет "бессловесным свиньям" и проч. (138). Лютер отвечает и за атеиство, и за учение "проклятого Каперника, Богу суперника": "О презельного лютерского безумия: тягостную землю подъяша на воздух, от кентра земного, идеже была от Бога сотворена, вознесоша на высоту небесную и со звездами ю уравниша и планетой ю нарекоша"... (129).

Староцерковное мировоззрение Посошкова тесно связано с крайним суеверием. Он вполне верит в лечебную силу колдунов и шептунов, и запрещает пользоваться ими в беде и в болезни, но только потому, что они помогают "дьявольской силою". Господа ради П. просит сына не верить ни в какие приметы и встречи, но тут же советует, как бы для того, чтобы парализовать вредное влияние встреч, непременно, выходя из дому, перекреститься и первым трем встречным нищим раздать три пенязя. (143, 144). Вера в силу дьявола составляет важный пункт мировоззрения Посошкова и обосновывает необходимость постоянно помнить о Боге, молиться и креститься. Примерами из житий он показывает, как человеку всюду грозит бесовская прелесть; небрежную молитву перехватывают "воздушные демоны". "Диавол вельми естеством тонок и проницателен есть, иже сквозе железо проходит", но утешение в том, что он "в человека без диры внити не может" и прикасается и вредит только тому, кто не соблюдает заповедей Божьих и приказаний своего духовного отца (54).

Другая характерная черта религиозных воззрений Посошкова состоит в пристрастии к внешней, обрядовой стороне религии. Проф. Царевский полагает даже, что он в этом отношении "далеко заходит в область староверческого направления", что он "с нe меньшим упорством гонялся за обрядом, как и за одушевлявшим его смыслом, в регламентации выражений внешнего богопочтения и нравственных поступков постоянно переходил в древнерусскую крайность точнейших и подробнейших предписаний". П. Н. Милюков точно также упрекает П-ва в крайнем пристрастии к обряду, и в том, что он разделял отчасти народный фетишизм. Упреки эти несколько преувеличенны. Действительно, давая наставления о том, как исправлять утреннее правило, П. подробно говорит, какие следует читать молитвы, сколько класть поклонов после каждой молитвы и какие класть поклоны, земные или до пояса, смотря по празднеству дня. Но если обратить внимание на общий смысл 4-й главы, в которой изложены эти наставления в связи с общими религиозными поучениями, то нельзя не признать, что П. никак не преувеличивал значения этих обрядностей и не настаивал на их регламентации. Свое утреннее правило он описывает только в качестве примера: "правило свое настоящее исправляй, елико уставлено будет от отца твоего духовного или и от своего изволения " (62). Он останавливается на числе поклонов не потому, чтобы придавал им исключительное значение, а потому, что он во всем любил порядок и правила; точно так же, как, рассуждая о необходимости в канцеляриях писать уписисто, чтобы не было лишней истраты бумаги, он говорит, что на странице следует писать по 40 строк, а в записных книгах не меньше 50 (175). Если, говоря о кратких молитвах пред образами разных святых, П. упоминает (только упоминает), что св. Власию надо молиться о благополучении, а св. Варваре - об избавлении от нечаянной смерти и болезни (75), то это еще не дает оснований для обвинения в народном фетишизме. Вся 4-я глава, напротив того, представляет собой горячую и убежденную проповедь против фетишизма и против обрядности, не осмысленной верой и разумением. Если П. предписывает Божьему образу ставить свечу больше, чем образам святых угодников, и класть тем и другим различные поклоны, то он настаивает на этом с полемической целью, протестуя против воззрений многих людей "в простом народе", "иже образу Божию поклон творят в пояс, Николая же чудотворца образу, такожде и иных святых образам поклоны творят до земли и свечи бóльшие и множае их наставляют" (95). Настойчивое требование сознательной молитвы, разумной обрядности, и, главное, доминирующая во всей книге проповедь евангельских истин: непротивления злу, христианской любви и смирения показывает, что Посошков возвысился над староверческим обрядовым пониманием религии. Он требует непременно "внимания и богомыслия" при чтении молитв. "Егда бо речеши "Отче наш иже еси на небесех", тогда мысль свою возведи на небо и умными своима очима зри самого Бога на херувимах сидящего" (62). Таким образом объясняет он строфа за строфой главнейшие молитвы и предостерегает: "о чем молитися языком, а ума своего в ту молитву не простреши и мысли своея на небо к самому Богу не возведеши, то ты будеши яко бездушный бубен : что гремиши, того и сам не ведаеши" (99). Бог - столь же метко объясняет он дальше - "не от языка, не от гортани требует молитвы, но от сокрушенного сердца и чистого ума, возведенного на небо пред самого Бога" (111). Настойчиво высказывается П. против особого поклонения чудотворным иконам: "Ты, сыне мой, не ищи особливого образа чудотворного, но веждь, яко всяким образом силен есть Бог чудеса творити по вере" (94). Вся чудеса по вере молящегося бывают. "Сие бо людие не от великого разума творят, еже единого изображения, единого и именования, един образ нарицают чудотворным, а другой такового же изображения нарицают нечудотворным... Бог ни краски, ни дерево, ниже художество прославляет, но прославляет образ за первообразное, и за надписание имени Его святого" (91).

В своей воодушевленной проповеди евангельской морали Посошков нередко обнаруживает черты своего века. "Желание освежить и согреть жизнь верой - как замечает П. Н. Милюков - постоянно (вернее "не раз") вступает у него в бессознательный компромисс с житейской практикой "Домостроя" и с религиозным мировоззрением киевского Патерика. Говоря о брачной жизни, он находит, что "то добро и свято, еже бы оба из воли и из любви сошлись", как уже требовал петровский закон; он находит, что невесты не лошади, чтобы их сватать по нескольку одновременно. Но, однако, знакомиться с невестой он не дозволяет, а разрешает только взглянуть за нее ненароком, где-нибудь у церкви или на переходе. В воспитании детей он безусловно становится за сторону ветхозаветной педагогии". Черты XVII века обнаруживаются и в крайне жестокой нетерпимости Посошкова к раскольникам и иноверцам. Тут он совершенно забывает о своей евангельской морали и требует, чтобы упорствующих в расколе "предавали огню" (308). В "Книге о скудости и богатстве", требуя смерти богохульникам, он ссылается на закон Моисея. Любопытно, что в одном из списков книги, кто-то в приписке против этих слов вспомнил о законе Христа: "осмотрись, старичок, и эту речь вонми: весть грех побеждающ Божие человеколюбие" (62).

Религиозно-нравственная проповедь в "Отеческом Завещании" переплетается с предположениями о реформе различных церковных и гражданских порядков.Уже в первых своих доношениях Стеф. Яворскому П. предлагал пользоваться для борьбы со злом обоими этими средствами. Наряду с изданием поучений для народа он проектировал меры для исправления священников. Борясь с расколом увещаниями в "Зеркале", он в то же время, для совершенного искоренения "адских волков, врагов Христовых", обращался к церковной власти и в третьем письме к митрополиту Стеф. Яворскому (напис. до 1710 г.) предлагал завести по всем приходам церковные книги: родильные, крестильные, исповедальные и проч., чтобы обнаружить всех, уклоняющихся от таинств.

Вскоре по окончании "Отеческого Завещания" П. принимается за третье свое большое сочинение, "Книгу о скудости и богатстве", которую посвящает всецело той теме, которой касался в своих доношениях и в своем религиозно-нравственном труде, а именно - реформе церковных и гражданских уставов. П. работал над ним в преклонном возрасте, три года, 68-70 лет от роду, будучи к тому же занят "многосуетными" промышленными делами. Он предназначал свой труд лично для самого Государя, решив довести до его сведения о всей той "неправде", о всех тех "неисправностях", которые он видел кругом, и о тех мерах, какими можно было бы помочь злу. Он не скрывал от себя опасность, какой грозила ему откровенная, резкая речь о всех общественных и государственных неустройствах. Не раз он сам пугался своей смелости и оговаривался: "Не постави, Господи Боже мой, сего моего словесе в осуждение, еже дерзнул поносительно на пастырей своих писати" (10), или "страшен ми сей глагол, что дерзнул о таком деле великом писати, но презельная моя горячесть понудила мя на сие дело" (215). Он просил Петра никому не открывать его имени: сильные люди, ябедники и обидчики, "не попустят мне и малого времени на свете жить и потому буду я сам себе убийца".

Толчок к составлению "Книги скудости и богатства" дала, по-видимому энергичная преобразовательная деятельность Петра I.

Ho первые мысли об общих реформах, однако, явились у него очень рано, в самом начале преобразовательной деятельности Петра I. Это ясно видно из одной неизданной, хранящейся в Государственном Архиве, рукописи П., написанной, по всей видимости, до первого его доношения митр. Стеф. Яворскому, т. е. до 1704 г. От этой записки уцелело только начало (м. б. она и не была окончена), указывающее, что П. тогда уже задумывал работу, по широте содержания одинаковую с "Книгой о скудости и богатстве". "Аще кто восхощет - так начинает ее П. - умными очима воззрети на житие наше православно российское и на вся поведения и дела наша, то не узрит ни во единой какой-любо вещи здравого дела ". Указав прежде всего на то, что около благочестивой веры нет забрала твердого и пастырей бодрых, которые поражали бы волка, грядуща до стада Христова ("днесь мы вси не токмо от самых волков, но и от малейших волченят оборониться не можем"), П. говорил, что точно также "ниже во гражданском, ниже в поселянском, ни в воинском, ни в судейском, ни в купецком, ни в художном, ниже в самых скитающихся на улицах нищих, - и не вем такого дела или вещи какой, еже б пороку в ней не было. Несть в нас целости от главы, даже и до ногу, и живем мы всем окрестным государствам в смех и в поношение. Вменяют они нас вместо мордвы, а и чуть что и не правда их, понеже все у нас худо и непорядочно". Тут же, в этом широком вступлении П. указывает и на возможность "за помощию Божией вся неисправы исправити", все "кривины исправити и насадити правду, что всем во удивление будет". Преобразовательные стремления Петра в то время, когда П. писал свою записку, очевидно, еще не вполне определились, а личный характер царя был ему неизвестен, и поэтому для осуществления коренных реформ П. предлагает "великому государю" прежде всего избрать, так сказать, диктатора: "избрать на такое дело разумного и желательного человека и власть имеющего таковую, чтоб ему никто из великих людей противен не был, но и духовного чина на его б волю склонялися".

"Книга о скудости и богатстве" писалась много лет спустя после этой записки - в 1721 -1724 гг., когда Петр I энергично проводил свои реформы, склоняя всех на свою волю, явившись как бы тем самым "разумным и желательным человеком", которого ожидал П. К его преобразовательной деятельности П. относится весьма сочувственно, хотя и не потому, чтобы он ценил самые его реформы, но потому что в указах его узнавал "явного правдолюбца", видел ту же "презельную горячесть" к общему благу, которая заставляла самого П. трудиться под своими книгами, "нужду свою домовную презрев". "Видим мы вси, - писал он, - как великий наш монарх о сем трудит себя, да ничего не успеет, потому что пособников по его желанию немного: он на гору аще и сам - десять тянет, а под гору миллионы тянут: то како дело его споро будет? И аще кого он и жестоко накажет, ажно на то сто готово" (95). "Откуду ни посмотришь, - нет у великого государя прямых радетелей, но все судьи криво едут" (92). За "явное правдолюбив" Петра П. даже закрывал глаза на те стороны его деятельности, которые должны были оскорблять его старомосковское церковное мировоззрение, и многих людей того же образа мыслей сделали ярыми ненавистниками Петра I. П. не мог не знать, что Петр является главным виновником распространения в России нового светского мировоззрения, против которого, как против люторской ереси, боролся П. в "Отеческом Завещании", что Петр вводит ненавистные ему "вечеринки с богомерзкими танцами", что он весьма близок к нечестивым иноверцам, хотя, входя в церковь, как бы прямо следуя "Отеч. Завещанию", снимает парик. Ради общего блага он делал уступку своей строгой морали, подобно тому, как сыну своему разрешал, не имея содружия с нечестивыми иноземцами, знаться с ними "легкостно, ради каковы потребы гражданские" (188).

Высоко ценя в Петре В. его "явное правдолюбие", его добрые намерения, он находит его преобразовательную деятельность совершенно безуспешной. Сочувственно говоря о тяжких трудах Петра, он нигде не хвалит тех или других из его реформ и особенно настаивает на том, что изданные им указы не достигают цели: "Се бо колико новых статей издано, а немного в них действа, ибо всех их древностная неправда одолевает" (96). Он как будто бы даже совсем не знает о многих законах Петра, так как, рассуждая о тех вопросах, которые Петр пытался уже разрешить так или иначе, он не говорит ни слова о соответствующих указах (как напр. о сенате, коллегиях, майорате, военной реформе), хотя и пользуется многими из введенных Петром новых иностранных терминов. Вполне сочувствовал П. также и главному основанию всей преобразовательной деятельности Петра - заимствованиям у иностранцев. Он признает, что у иностранцев "все их житейские уставы весьма добры, кроме веры" ("Зеркало", гл. 23), и нередко указывает на заслуживающие подражания добрые немецкие порядки. Ho, сознавая необходимость заимствования y иностранцев их добрых житейских уставов, П., однако, по реформам Петра не понял всего, их превосходства и необходимости прежде каких бы то ни было рассуждений внимательно ознакомиться с иноземной жизнью. Об этой жизни он знает чрезвычайно мало для серьезного человека, жившего в Петербурге, переполненном иностранцами в петровское время: или он приезжал сюда лишь на короткое время, или избегал знакомства с иноземцами, как ненавистными ему еретиками. Об иноземных уставах он судит только по неопределенным слухам, как напр. о цехах и о патентах. "Слух есть про иноземцев", "а сказывают про иноземцев", - так он сам указывает источники своих сведений. При этом, наравне с немецкими уставами, он рекомендует и турецкие, обнаруживая тем самым малое свое знакомство с теми и другими. Так, советуя при составлении нового Уложения заимствовать статьи из немецких судебников, он находит необходимым перевести также и "турецкий судебник и прочие их судебные и гражданского устава порядки переписать" и принять из них "сличные нам", причем даже замечает, что, как слышно, "всякому правлению расположено у них (басурман) ясно и праведно , паче немецкого правления " (75).

Столь малое знакомство с иноземными порядками, также как строго церковное мировоззрение клало резкую грань между П. и Петром I с его ближайшими сотрудниками, которые основывались в своей деятельности на знакомстве с западной жизнью и усвоили вместе с иноземными учреждениями также и иноземное светское мировоззрение. Главным источником преобразовательных планов Посошкова является критика русской действительности, основанная на широком знакомстве с ней. Во многих случаях, когда злу можно было помочь лишь коренной реформой, по урокам запада, как делал Петр, П. в своих проектах не выходит из круга идей Уложения царя Алексея Михайловича и ограничивается мерами, бессилие которых выяснилось еще в предшествовавшем веке. В этом отношении, также как по своему миросозерцанию, он является вполне человеком XVII века; стремление к реформам и смутное сознание превосходства иноземных уставов не противоречит этой характеристике, так как московская Русь также постоянно реформировала старые порядки и училась, сколько могла, у иноземцев. В противоположность западникам : Петру и его ближайшим сотрудникам, П. был типичным московским прогрессистом.

Эти черты Посошкова важны для изучения как московской культуры, так и общества петровской эпохи. Как видно из не так давно открытых проектов разных лиц петровского времени, он был типичным представителем особой сильной партии сторонников петровской реформы, которые одинаково с ним сохраняли церковное мировоззрение, понижали настоятельность реформ, но лишь понаслышке были знакомы с Западом, и в обсуждении реформ поэтому исходили из критики русской современности. Проекты неизвестного автора "12-ти статей", Ив. Филиппова, вице-губернатора В. Ершова и других во многом сходятся с проектами Посошкова, а некоторые наблюдения и предложения их поразительно с ними совпадают. "Книга скудости и богатства, однако, значительно превосходит все эти проекты богатством и разносторонностью содержания, литературным талантом и в особенности оригинальными теоретическими рассуждениями.

"Книга о скудости и богатстве , сие есть изъявление, от чего приключается напрасная скудость и от чето гобзивитое богатство умножается" закончена была 24-го февраля 1724 г. (В доношении Петру об этой книге Посошков называет ее несколько иначе: "Книгой скудости и богатства"). Содержание ее весьма сбивчиво распределено на 9 глав: этому числу глав, "трикратному трикратию", придается символическое значение, также как трехлетнему писанию книжицы. Цель ее - полное преобразование, обновление России. По исполнении предложенных в ней мер "вся наша великая Россия -говорит П. - обновится как в духовности , так и в гражданстве ". Автор рассуждает в ней 1) о суде и управлении, полицейских мерах и финансах (налогах и пошлинах, регалиях соляной, винной и монетной), 2) и в особенности о торговле и промышленности (гл. IV и V о купечестве и о художестве), 3) о крестьянах и помещиках (гл. VI - VIII), о духовенстве и войске (гл. II). В общих чертах книга обсуждает два предмета: 1) всенародное обогащение, составляющее истинное царственное богатство, а в связи с этим и пополнение царской казны (царский интерес) и 2) истребление всякой неправды и неисправностей. Эти два предмета: "богатство" и "правда" Посошков сознательно объединяет под общим заглавием ("Книга скудости и богатства"), так как в "истинной правде" видит "невещественное богатство" и находит, что "без насаждения правды" нельзя "народ весь обогатить" (стр. 1-3).

О "закоренелой древней неправде", о недостатках суда и управления П. пишет особенно горячо не только потому, что бесправие составляло вопиющее зло времени, но и потому, что ему не раз в жизни пришлось потерпеть от неправды. Он приводит несколько ярких примеров из собственной жизни. Вот, например, в 1719 г. подает он челобитную о разрешении построить винокуренный завод кн. Д. М. Голицыну; это, по отзыву П., один из лучших правителей, и к тому же лично знающий челобитчика. И что же? "неведомо ради чего" П. берут под караул и держат целую неделю: "А я, кажется, и не последний человек, и он, князь Д. М., меня знает, а просидел целую неделю ни за что. Кольми же паче коего мизирного посадят, да и забудут" (49). - В 1721 г. один полковник в Новгороде, в канцелярии провинциального суда без всякой вины П-ва, бранит его скверной бранью, называет вором и "похваляется посадить его на шпагу". П. подает челобитную, но не может сыскать суда. "Как же, - заключает он свой рассказ, - сыщет суд, кто мизирнее меня? Только что о обидах своих жалуйся на служивый чин Богу" (35). Эта неправда, по мнению П., гибельно влияет на все народное благосостояние. "В немецких землях, - говорит он, - вельми людей берегут, а наипаче купецких людей: и того ради у них купеческие люди и богаты зело. А наши судьи нимало людей не берегут, и тем небрежением все царство в скудость приводят" (71). И пока не устроится в России прямое правосудие, то "никакими мерами от обид богатым нам быть, яко и в прочих землях, невозможно, такожде и славы добрые нам не нажить: понеже все пакости и непостоянство в нас чинится от неправого суда и от нездравого рассуждения и от нерассмотрительного правления и разбоев... И крестьяне, оставя свои домы, бегут от неправды, и российская земля во многих местах запустела, и все от неправды и от нездравого и от неправого рассуждения" (87). Ввиду этого "правосудное установление - самое есть дело высокое" (22), "паче всех художеств, на свете сущих" (69). Но как же установить правосудие, как же искоренить застарелую неправду, столь красноречиво описанную? Необходимы радикальные реформы. Принятые Петром I меры недостаточны: "Се бо колико новых статей издано, а немного из них действа: ибо всех их древностная неправда одолевает" (96). Нужно совершенно изменить обветшавшие и искаженные неправыми судьями древние уставы (82), учинить "всем делам новый регул" (95): "не токмо суда весьма застарелого не рассыпав его и подробну не рассмотря не исправить, но и хоромины ветхие не рассыпав всея, и не рассмотря всякого бревна, всея гнилости из нее не очистити" (96). Московская Русь, в лице П-ва, требует от Петра I радикальной реформы и тут же сознается в своем бессилии указать ее основания. Обсуждая с полной уверенностью в своих силах вопросы церкви, нравственности, торговли и промышленности, П. в начале главы о правосудии сознается: "мой ум не постигает сего, како бы прямое правосудие устроити" (46). И это никак не потому, чтобы ему эта область была мало знакома: ему не раз приходилось судиться и вести дела в приказах, и из той же главы о правосудии, как и из "Отеч. Завещания" видно, что он досконально знал следственный и судебный процессы его времени, как и канцелярские порядки. Он понимал, что исправить эти порядки трудно, что нужен какой-то "новый регул", хотя и не сознавал, что этот регул можно найти только за границей. С оговорками о своей мизирности и простоте, П., всецело держась порядка старого судопроизводства, дает подробную инструкцию судье, в особенности настаивая на том, чтобы он был нравственным, богобоязненным человеком. Нравственное увещание поддерживается угрозой великих штрафов и жестоких казней: "невозможно правому суду установитися, аще сто, другое судей не падет: понеже у нас на Руси неправда весьма застарела... Аще бо коя и земля вельми задернет и дондеже того терния огнем не выжгут, то не можно на ней пшеницы сеяти: тако и в народе злую застарелость злом надлежит и истребляти" (86). Жестокими казнями надо вывести также и лжесвидетельство на суде: лжесвидетелям отсекать голову и на колы ставить при входе в канцелярию "и колико лжесвидетелей ни явится, всех рядом головы на коле тыкать" (57). - Для улучшения личного состава судей П. предлагает заменить "для начала" высокородных судей низкородными: потому что за людей из низких чинов, если они согрешат, никто упрашивать не будет, и они будут больше бояться: "высокородные же на уложенные уставы мало смотрят; но как кто восхощет, так и делать будет по своей природной пыхе" (86).

Недостаточность этих мер была вполне ясна для Посошкова; он говорит, что "ни милостью, ни жесточию, ни изменными судьями (т. е. переменой судей), ни иными каковыми вымыслы самые правды учинить невозможно" (87). Он понимает, что дело не в новых людях, а в новых порядках, и сам отрицает значение предшествующих своих рассуждений: "аще и самые жесточайшие казни высшим и нижним судьям чинити, а древнего уложения не изменить, и всем делам нового регула не учинить, то не можно правде в приказных делах установитися" (95). Тут, не будучи в силах наметить основания "нового регула", П., имея в виду старое, испытанное средство - земский собор, предлагает прибегнуть к "народосоветию", "многонародному совету", к "самому вольному голосу народа". Необходимо созвать выборную комиссию для пересмотра старого Уложения и всех статей и указов и для сочинения нового судебника, избрав по 2 - по 3 человека из всех чинов, от духовенства, гражданства и высокого чина, приказных людей, дворянства, купечества, боярских людей, фискалов, а также и из крестьян. Кроме русских законов, комиссия должна воспользоваться также немецкими судебниками и турецким (75, 76). Пункты, сочиненные выборными людьми, должны быть "освидетельствованы всем народом самым вольным голосом". Каким путем должно быть произведено это освидетельствование, П. не говорит и спешит оправдаться от возможного обвинения, яко бы он "самодержавную власть народосоветием снижает", объясняя, что в таком деле обойтись "без многосоветия и без вольного голоса никоими делы невозможно, понеже Бог никому во всяком деле совершенного разумения не дал, но разделил в малые дробинки, комуждо по силе его" (76, 77). При составлении нового пространного Уложения, как П. надеется, будут рассмотрены и "моего малосмыслия объявленные дела" (78). Хотя П. говорит определенно о "судебнике" и о "судебной книге", но, кажется, он по-старому тесно соединяет суд с управлением и под судебником разумеет собрание законов, также, как он часто называет всяких управителей судьями. По-видимому, его выборная комиссия должна была не только составить уложение о наказаниях и устав судопроизводства, но и обсудить реформы всего государственного управления. По крайней мере, он несколько раз говорит, что нужно вообще "изменить древние порядки" (95), что "древние уставы все обветшали и исказились" (87), что прямого правосудия не будет, "аще суду и всякому правлению , како его правити, совершенного основания письменного не учинить" (79), "аще прежде не сочинить всяким великим и малым делам расположения недвижимого сочинением особливым" (87). Предоставляя "многонародному совету" реформу суда и управления, Посошков мог проектировать только одно учреждение: "особливую канцелярию, в которой бы правитель был самый ближний и верный царю" и как "око Царево, верное око, за всякими правителями смотрел властительно" (80). Наряду с изложенными соображениями об общей государственной реформе, особенный интерес представляют общие рассуждения П-ва о народном и царственном богатстве и о купечестве. Если речи его о радикальной реформе всех обветшавших древних уставов важны для истории общества петровского времени, то рассуждения его по основным вопросам политической экономии весьма любопытны для начальной истории этой науки и для характеристики личности П-ва, его ума. Вез малейшего влияния зарождавшейся в то время на Западе экономической науки, он самостоятельно выясняет некоторые главные начала народного хозяйства, "заслужив себе славу, как выражается Брикнер, первого русского писателя-экономиста. Рассуждения его но этим вопросам, конечно, кратки и элементарны; но столь же элементарны были опыты первых западных писателей-экономистов, и такие элементарные суждения требуют во всякой зарождающейся науке больших усилий мысли. Ясность суждений и меткость языка его весьма замечательны; "сила таланта, как замечает А. Миклашевский, становится еще более очевидной, при сравнении книги его с бедными по мысли и языку произведениями так называемых меркантильных теоретиков особенно немецких". Истинное государственное богатство, как метко разъясняет П., состоит не в финансах, а в благосостоянии народа, и государство должно пещись прежде всего о богатстве народа. а не о фискальных своих интересах. "Собранию царских сокровищ", "царскому интересу" он посвящает особую, последнюю главу, а в остальных рассуждает о "всенародном обогащении". "Не то царственное богатство - говорит он,―еже в царской казне лежащие казны много, ниже то царственное богатство, еже синклит Царского Величества в златотканых одеждах ходит, но то самое царственное богатство, ежели бы весь народ по мерностям своим богат был самыми домовыми внутренними своими богатствы, а не внешними одеждами или позументным украшением" (2); "Сие дело невеликое и весьма нетрудное, еже царская сокровища наполнити богатством..., но то великое многотрудное есть дело, еже бы народ весь обогатить" (3). "В коем царстве люди богаты, то и царство то богато; в коем царстве люди будут убоги, то царству тому не можно слыть богатому" (71). Он несколько раз различно повторяет эту мысль и близко подходит к знаменитой формуле физиократов: pauvre paysan - pauvre royaume - pauvre roi: "крестьянское богатство - царственное, а нищета крестьянская - оскудение царственное". Однако, "крестьянскому богатству" - pauvre paysan - он не придает такого первенствующего значения, как физиократы, хотя и говорит, что при правильном расположении налогов "земля" была бы "самым габзовитым (изобильным) данником великому монарху и никогда измены бы ему не было" (8). Он настаивает на необходимости заботиться о благосостоянии всех классов и все же особенное значение придает торговле, "купечеству", защищая купечество от неосмысленных людей, гнушающихся им, и говоря, что им всякое царство богатится и украшается (6, 112). При этом, подобно меркантилистам, он обращает особенное внимание на внешнюю торговлю и считает, одинаково с ними, важнейшей задачей торговой политики поощрение вывоза продуктов промышленности и ограничение привоза иностранных товаров, и мечтает о возможности скорого торжества русской промышленности над иностранной. Весьма заботится при этом П. о выгодном торговом балансе, обнаруживая ясное понятие об отношении между привозом и отпуском товаров; он настаивает на поощрении отечественной промышленности для того, чтобы при покупке иностранных продуктов "деньги из царства вон не выходили", и объясняет, что если табак у нас заведется и размножится, то "те все деньги, кои за него за море идут, все останутся у нас в Руси; а если за море отпускать, то будут деньги и к нам от них возвращаться" (132). С общей точки зрения народного хозяйства П. ценит экономическое значение времени, ценит потерю рабочих сил, требует мер против нищих и лентяев-лежебоков. Как настоящий экономист-теоретик, П. говорит о тесной связи между богатством и государственным устройством, определяя "правду", как "невещественное богатство" (см. выше).

Практического значения разнообразные проекты П-ва не имели. Как свободный мыслитель, он развивал широкие и смелые планы реформ, не соображаясь с наличными средствами государства, и требуя таких глубоких и разносторонних преобразований, какие не под силу были даже и Петру Великому. Рядом с важными реформами, он часто придает большое значение и мерам малосущественным, как, например, установлению различных форменных одежд для всех классов. В бюрократической опеке и регламентации, свойственных эпохе, он доходит до крайних пределов. Среди различных проектов П-ва обращают на себя внимание многие его мысли, которые далеко опережали время и осуществлены были или много десятилетий спустя, или не исполнены и до сих пор, составляя очередные задачи нашего времени. Еще в 1840-х годах, "Книга о скудости и богатстве" печаталась с большими цензурными затруднениями, так как в ней идет речь о возможности освобождения крестьян. "крестьянам помещики не вековые владельцы, того ради они не весьма их берегут, а прямый их владетель Всероссийский Самодержец, а они владеют временно" (183). Для своего времени П. находил необходимым совершенно и навсегда отделить крестьянские земли от помещичьих и точно определить размеры крестьянских повинностей. Лишь через 70 лет правительство сделало первую слабую попытку ограничения помещичьей власти в этом направлении законом о числе барщинных дней. Военные писатели удивляются мыслям П-ва по военному делу, также далеко опережавшим свое время: "Нельзя не подивиться сметливости П-ва: он, вопреки мнениям лучших тактиков своего времени, восстает против бессознательных действий плотно сомкнутого строя и высказывает мысль об одиночном развитии солдата, - мысль, которую стали осуществлять не только у нас, но и во всей Европе, еще в слишком недавнее время" ("Военн. Сборн." 1859). Рассуждения П. о рациональном лесном хозяйстве весьма замечательны потому, что даже на Западе наука лесоводства развилась позднее появления его книги: в наблюдениях и предложениях его о рыболовстве Брикнер указал целый ряд совпадений с научным исследованием Бэра и с рыболовным уставом 1859 г. Из многих мыслей П., которые и в наши дни, 180 лет спустя после появления "Книги о скуд. и бог.", не потеряли своего жизненного значения, указать достаточно на его проект всеобщего обязательного обучения: "Паки немалая пакость крестьянам чинится и оттого, что грамотных людей у них нет... Я чаю, не худо бы было так учинить, чтобы не было и в малой деревне безграмотного человека, положить им крепкое определение, чтобы безотложно детей своих отдавали учить грамоте, и положить им срок года на три или на четыре" (176).

Сочинения Посошкова в XVIII веке были довольно широко распространены в списках; в настоящее время известно 6 списков "Книги скудости и богатства". В 1752 г. книга эта была переписана для Академии Наук по предложению Ломоносова, который, видимо, интересовался Посошковым и в 1756 г. предложил Академии снять копии также с рукописи трех его доношений митроп. Стефану Яворскому. В 1772 г. Новиков упомянул о П-ве, как авторе "Книги скудости и богатства", в "Опыте историч. словаря о росс. писателях". В 1793 и 1815 гг. впервые напечатаны были две небольших записки П-ва, а главные его сочинения впервые появились в 1842, 1863 и 1873 гг.

Записка "О ратном поведении ", 22-го августа 1701 г., напечатана в книге: "Россиянин прошедшего века, или предложение Ивана Посошкова боярину Ф. А. Головину 1701 г.; с присовокуплением Отеческого завещательного поучения посланному для учения в дальние страны юному сыну, писанное в 1708 г.". Иждивением Ф. Розанова. М. 1793. Вторично по автографу П-ва напечатана Погодиным в Сочинениях П-ва, 1842 г. Второй автограф первоначальной, неполной редакции издан С. А. Белокуровым в "Чт. Общ. Ист. и Древн. Росс.", 1888 г., кн. 2, и в его "Матер. для русск. истории", М. 1888 г., стр. 522. (Это издание, между прочим, важно тем, что восстанавливает пробел рукописи, напечатанной Погодиным: стр. 265 "амалики").

Три письма или доношения митроп. Стефану Яворскому. Первое из них, 1704 г., о необходимости составить и издать поучение о вере для народа, напечатано впервые К. Калайдовичем, под названием "Доношение Ивана Посошкова", в сборнике "Русские Достопамятности", изд. Общ. Ист. и Древн. Росс., ч. I., М. 1815. Вновь издано М. Погодиным, в "Сочинениях И. П-ва". М. 1842 г. - Второе доношение, об устройстве академии и епархиальных училищ и других мерах для улучшения священного чина (напис. до 1708 г.) и третье , о заведении церковных приходских книг для искоренения расколов и ересей (напис. до 1710 г.), впервые напечатаны вместе с первым доношением, в 1899 г. в "Изв. Отд. русск. языка и словесн. Импер. Акад. Наук", т. IV, кн. 4, стр. 1411 (и отдельно): "Сборник писем И. Т. Посошкова к митр. Стефану Яворскому, сообщил В. И. Срезневский". Раньше они были известны по подробному обзору их содержания в статье Е. Прилежаева: "О двух неизд. сочин. П-ва"-"Христ. Чтение" 1878 г., №№ 1, 2 и по выдержкам в статье А. Брикнера: "Мысли П-ва о религии и церкви"-"Русск Вестн." 1878 г., № 6.

"Книга о скудости и богатстве " напечатана в изд. "Сочинения Ив. Посошкова, изданы на иждивении М. Обид. Ист. и Древн. Росс. M. Погодиным". M. 1842 г. Здесь же помещены, как помянуто выше, Записка о ратном поведении и первое доношение митр. Стефану Яворскому. Кроме того, здесь помещено ошибочно приписанное П-ву небольшое "Отеческое завещательное поучение посланному для обучения в дальние страны юному сыну" (напеч. раньше в помянутом выше изд. Розанова 1793 г.) Что оно не могло быть написано П-вым, выяснил Брикнер в ст. "О некоторых сочинениях, приписываемых П-ву"-"Русск. Вестник", 1874 г., № 8, стр. 798.

"Зеркало очевидное "" в его сокращенной редакции, под заглавием "Зерцало безыменного творца, на раскольников обличение", напечатано M. Погодиным во 2-й части "Сочинений Ив. Посошкова". M. 1868 г. В приложении Погодин напечатал записку 1725 г. М. Аврамова, ошибочно приписав ее П-ву, и в предисловии сам оговорил свою ошибку. (Эта записка под названием: "Два неизвестные проекта П-ва" раньше была издана И. К. Куприяновым: "Отеч. Зап." 1856 г., № 3, т. CV, стр. 59-73).―Полная редакция "Зеркала" издана пока не вполне: "Зеркало очевидное И. Т. П-ва. Редакция полная, по рукописному списку, хранящемуся в библ. Казанской духовной академии. Изд. проф. А. Царевский. Вып. I, Каз. 1898 (глава I - XIV). Продолжение, выпуск II, глава XV - XVIII в приложении к "Правосл. Собеседнику" 1904 г., №№ 1-4. Обозрение ее и обширные выписки из 23-й главы против протестантов помещены в исследованиях А. А. Царевского и Е. М. Прилежаева (см.).

"Завещание отеческое " по неполной рукописи, содержащей только первые 6 глав, напечатано A. H. Поповым: "Завещание отеческое к сыну, Сочин. И. Посошкова", M. 1873 г. Полная редакция все 9 глав изданы комиссией для описания Архива Свят. Правит. Синода: "Завещание Отеческое, сочин. И. Т. Посошкова, новое изд., дополненное вновь открытой половиной Завещания", под редакцией Е. М. Прилежаева, СПб. 1893 г.

" Письмо о денежном деле ", поданное правительству до 1701 г., известно единственно из слов П-ва о нем в доношении о ратном поведении (Сочинения, 1843 г., стр. 291).-"Доношение о новоначинающихся деньгах " 1718 г., известно также единственно по сообщению П-ва о нем в "Книге скуд. и бог." (Сочинения, 1843 г., стр. 250, 255. См. выше, в тексте). Цитированное в тексте по рукописи Госуд. Арх. доношение, написанное до 1704 г. (о поправлении всех неисправ) известно было доселе лишь по краткому и неопределенному сообщению П. Пекарского о "собственноручном представлении П-ва к неизвестному лицу о необходимости распространения в русском народе сведений о благочестивой вере" ("Зап. И. Акад. Наук" т. V, кн. 1, 1864 г., стр. 242). Пекарский так обозначил ее содержание, потому что Посошков после широкого вступления о реформах вообще рассмотрел в этой, явно неоконченной, записке только первый из намеченных им вопросов, а именно вопрос о том, как "уплести" оплот благочестивые веры добрым мастерством, дабы сквозь его скважин не было". Это доношение, вместе с несколькими неизданными и отчасти цитированными в этой статье бумагами П-ва из Госуд. Архива, печатается мной в "Изв. Отд. рус. яз. и слов. Импер. Акад. Наук" 1904 г. Хранящаяся в библиотеке Академии Наук "Книга о размерении земли пашенной". Списана при Академии Наук 1755 г. (Каталог Соколова 1818 г. № 105) совершенно неправильно приписывается П-ву и представляет собой "книгу сошного письма XVII века".

Биографические сведения о П-ве извлекаются в значительной части из его сочинений. Весьма важный материал дают его деловые бумаги, сохранившиеся в делах Тайной канцелярии Госуд. Архива и напечатанные Г. В. Есиповым ("Иван Посошков" в "Русском Слове", 1861 г., № 6), и Погодиным, по копиям Пекарского, в предисловии ко 2-й части сочинений П-ва. На основании этих данных и некоторых других составлен биографич. очерк П-ва М. Погодина в предисловии ко 2-ой части его "Сочинений". Весьма обстоятельная биография, основанная главным образом на тщательном пересмотре того же материала, помещена в предисловии Е. М. Прилежаева к "Отеч. Завещанию" (см. выше).

Библиография, касающаяся П-ва, чрезвычайно обширна. "Список статей о П-ве" (83 № помещен И. С. Ремезовым в "Мат. для ист. нар. просв. в России. Самоучки". СПб. 1886 г. Обстоятельные библиографические указания, с обзором всех сочинений и биографией, приведены в помянутом предисловии Е. Прилежаева к "Отеч. Завещанию". Укажу здесь лишь главнейшие труды: A. Брикнер, Иван Посошков, ч. I: П-в, как экономист. СПб. 1876 г. (перепечатка из "Журн. Мин. Нар. Просв." 1875 г., № 9, 10, 1876 г., №№ 1-5, 7). Его же, Мнения Посошкова, М. 1879 г. (из статей: Мнения П-ва о войске, о судопроизводстве и законодательстве: "Русск. Вестн." 1879 г., №№ 3, 6). Его же, Iwan Possoschkow, Ideen und Zustände in Russland zur Zeit Peters des Grossen. Leipzig. 1878 г. - A. Царевский, Посошков и его сочинения, M. 1883 г. - H. H. Обручев, Обзор рукоп. и печ. пам., относ. до военного искусства в России - "Воен. Журн." 1853 г., № 5 и отд.; К. Кемниц, Предположения о лучшем устройстве русск. войска, сделанные в нач. XVIII стол.- "Военн. Сборник", 1859 г., № 4; Е. П. Карнович. Крестьяне и помещики по идеям И. П-ва, русского мыслителя в нач. XVII в.-"Соврем." 1858 г., № 10, прилож. IV. - И. Т. Тарасов, Иван Посошков - "Юридич. Вестн." 1880 г. № 10, стр. 179; В. И. Семевский. Крестьянский вопрос в России, СПб. 1888 г., стр. 182―183.―ΐ. Н. Пыпин, Истор. русск. литер., т. III, изд. 2, 1902 г., стр. 211; П. Н. Милюков, Очерки по ист. русск. культ., ч. III, вып. 2, 1903 г., стр. 197. - Н. П. Павлов-Сильванский, Проекты реформ в зап. соврем. Петра В., 1897 г., гл. V, VI.

Н. П. Павлов-Сильванский.

{Половцов}

Посошков, Иван Тихонович

Известный русский экономист, один из тех самоучек-начетчиков московской церковной письменности, которые, крепко придерживаясь старых национальных начал, тем не менее, ясно понимали, что Россия должна идти вперед и что только в полном развитии ее сил заключается спасение. Биографические сведения относительно П. крайне скудны. Род. он в с. Покровском, близ Москвы, около 1670 г. В документах имя его встречается в первый раз по делу строителя Андреевского м-ря Аврамия, который подал Петру "тетради" о причинах недовольства в народе. По этому делу были привлечены к ответу, в числе "друзей и хлебоядцев давних", между прочими, и крестьяне "Ивашка да Ромашка П.". На этот раз П. удалось выпутаться из дела. Затем П. ведет деятельную жизнь пионера нарождающейся русской промышленности, а иногда занимает и официальное положение (у водочных дел). Он пытается делать изобретения по военной части, вообще много работает, пишет, успевает сделаться сравнительно состоятельным человеком, но видного положения среди сотрудников Петра не приобретает и умирает при Екатерине I, 1 февраля 1726 г., в Петропавловской крепости. Причина ареста точно не выяснена, но, по-видимому, погибель П. была вызвана именно сочинением его: "Книги о скудости и богатстве, сие есть изъявление, от чего приключается скудость, и от чего гобзовитое богатство умножается" - сочинением, составляющим главное основание его славы. По силе языка, по массе затронутых вопросов, по богатству мысли сочинение это дает полное право назвать П. первым русским экономистом. Многое из того, о чем говорил П., составляло вопросы дня и так или иначе обсуждалось и другими современниками Петра; но для составления о том целого трактата, и притом при отсутствии знакомства хотя бы с начатками западно-европейской экономической науки, требовался недюжинный талант, сила которого становится еще более очевидной при сравнении книги П. с бедными по мысли и по языку произведенияии так называемых меркантильных теоретиков, особенно немецких. Сочинение П. не имеет узкоэкономического характера. Это целая программа переустройства русского государства, включающая и такие мероприятия, которые не получили осуществления и до настоящего времени. П. представляет собой оригинальное сочетание меркантильных идей с каноническими идеями Запада - сочетание тем более любопытное, что оно создалось вне всяких литературных западно-европейских влияний. П. - прежде всего искатель христианской правды, а затем националист, сторонник демократической централизации на почве абсолютного монархич. принципа. Вера в абсолютизм у него так велика, что даже деньги он находит возможным чеканить не сообразуясь с реальной стоимостью металла. Он мечтает и о том, что государство в состоянии установить "естественную, справедливую цену", причем рекомендует решить вопрос очень просто: "Буде кто взял цену не противонастоящия излишнюю, взять штрафу, да высечь батоги или плетьми, чтобы впредь так не делал". Он сознает, что главным источником благосостояния является земля, но склонен придавать большое значение обилию денег, Он понимает, что удовлетворение одним фискальным целям не может служить основанием разумной государственной политики и что только на почве развития промышленности возможно процветание государства. Забота правительства должна быть направлена на развитие национальных производительных сил. В России много нетронутых естественных богатств; когда у нас разовьется самостоятельное производство предметов насущной необходимости, иностранцы будут к нам "ласковее, прежнюю свою гордость всю отложат и за нами станут гоняться". Способы поощрения отечественной промышленности: тариф, организация складочных торговых мест, развитие цехового строя, привлечение иностранных мастеров для обучения русских, развитие в народе грамотности и пр. Посошков настаивает на урегулировании отношений помещиков к крестьянам, обосновывая свое мнение тем, что "крестьянам помещики не вековые владельцы, того ради не весьма их берегут, а прямой их владелец Всероссийский Самодержец". Он скорбит о плохом возделывании земли, об истреблении лесов, о вреде разделов, настаивает на необходимости межевания, восстает против подушного налога: "Во исчислении душевном, - говорит он, - не чаю проку быти, понеже душа вещь неосязаемая и умом не постижимая, и цены не имущая; надлежит ценить вещи грунтованные", и притом так "казну собирать, чтобы и царства не разорять". Он противник множественности налогов: "Многие вымышленники, хотя сборы пополнить вымыслили поземельные, подушные, хомутейные, банные, прикольные, с судов водяных, посаженные, мостовые, пчельные, кожные, покосовшинные и с подводчиков десятые и называют то собрание мелочными сборы: обаче ни теми поторжными сборы наполниться казна не может, токмо людям трубация великая: мелочной сбор мелок он и есть". По его мнению, следует установить единый "государственный правдивый сбор, иже с Христова воплощения уставленный, т. е. десятинный", да и с товара установить единую пошлину, "ибо и с вола едина кожа содирается". Относительно соли П. того мнения, что "вельми пригоже ей быть в свободном торгу". Кроме того П. принадлежат "Завещание отеческое" - домострой XVII в. и "Зерцало суемудрия раскольнича", рассматривающее причины возникновения раскола. Сочин. П. изданы Погодиным (т. 1-й, М., 1842; 2-й, M., 1863), "Завещание отеческое" - Е. Прилежаевым (СПб., 1893). См. Брикнер, "Иван П." (СПб., 1876); Алексей Царевский, "П. и его сочинения" (М., 1883); Н. Павлов-Сильванский, "Проекты реформ в записках современников Петра Великого" (СПб., 1897).

Биографический словарь

Иной вариант абсолютистской юриспруденции податного населения России, в первую очередь купечества, представлен в творчестве Ивана Тихоновича Посошкова (1652-1726). Выходец из дворцовых крестьян подмосковного села Покровское, Посошков благодаря своему таланту и энергии разбогател и стал купцом.

K концу жизни у него был собственный винокуренный завод, дома в Новгороде и Петербурге, небольшое имение (250 десятин и более 80 крестьян).

Посошков имел литературные способности, знал древнерусскую письменность, о чем свидетельствуют его книга “Зеркало очевидное” (1698), направленная против раскола, а также “Завещание отеческое” (1720) - произведение религиозно-поучительного характера, предназначенное для его сына.

Посошков, этот поистине русский самородок, пытался давать советы Петру I даже в сфере военных реформ. Печальный исход битвы русских со шведами под Нарвой произвел на него сильное впечатление. Он пишет “Доношение об исправлении всех неисправ” (1700), где дает прямые указания на непорядки в воинском деле. A в записке “О ратном поведении” (1701) он советует царю отказаться от услуг иностранцев, офицеров-наемников, которые, по его мнению, недобросовестны, плохо обучают русских военному искусству: опираться нужно на русских людей, которые не хуже иностранцев, их только нужно найти и научить.

B “Книге о скудости и богатстве”, адресованной лично Петру I, Посошков выступил с целостной программой углубления петровских реформ, “исправления всех неисправ”, веря в то, что “вся наша великая Россия обновится как в духовности, так и в гражданстве, и не только одна царская казна наполнится, но и все население российское обогатится и прославится’.

“Красная нить” этой программы - компетентное управление императора страной, исходящее из научных данных и осуществляющееся в интересах всего русского народа. Книга Посошкова - непрерывный диалог, спор ее автора с Петром I, попытка убедить царя в необходимости новых, более глубоких реформ. B ней он выступает как бы от имени крестьянина и ремесленника, купца и предпринимателя, представителя администрации и простого солдата. Поэтому при чтении трактата обращает на себя внимание своеобразная полифония юриспруденции. От главы к главе нарастает представление о непрерывной инверсии” его представлений о государстве и праве. ^

Удивительно это “многоголосие" юридических идеи. 4acTo^ создается впечатление, что Посошков вел записи того многонародного совета России, который он предлагал Петру I учредить, чтобы знать состояние дел в стране и с учетом этого принимать решения. Причем он старается воспроизвести в книге “вольный голос” почти всех сословий и **чинов”, кроме поместного дворянства. Это некий “собор” идей, чаяний и пожеланий русского народа. Однако у этого “многоголосия” есть автор, который и произвел отбор “голосов”, написал для каждого из них особую “партию”, выражающую как общесословные, так и групповые интересы.

“Многонародный совет” Посошков хотел созвать для составления нового Уложения взамен Соборного Уложения 1649 года. “Как здания высокого без твердого основания не утвердить, так и правды совершенной без детального изложения никакими другими мерами утвердить невозможно, так как в нас неправда очень глубоко проникла”.

Он был очень высокого мнения о роли права в жизни государства и считал, что для серьезной “переборки” дома - России ца- рем-плотником необходимо создание нового законодательства - фундамента преобразований.

Предложения Посошкова относительно нового законодательства имели основания. C начала 1700 года работали специальные комиссии, которые должны были на базе Соборного Уложения 1649 года и новых правовых документов составить петровский свод законов. K 1720 году было подготовлено 4 тома законов, но новый кодекс не был утвержден.

При обосновании сущности государства Посошков активно использует российскую патриархальную традицию и православные подходы, когда объясняет, что власть предопределена свыше, что она богоизбрана и богоподобна, а отношения между людьми в государстве подобны отношениям родителей и детей, как это идет еще со времен праотца Адама. Вот одна из таких сентенций: “Мы монарха своего почитаем как Бога и честь его осмотрительно храним и волю его всеусердно исполняем”. Из подобных идей Посошков делал вывод о суверенитете царской власти. “Царь, - пишет он, - всесовершенный самодержец, в нашей земле волен наш монарх... Наш царь самодержавный повелитель, как чему повелит быть, тако и подобает тому быть неизменно, и нимало ни направо ни налево неподвижно; яко Бог всем светом владеет, так и царь в своей державе имеет власть”. Посошкову известны и другие формы правления, однако его симпатии на стороне самодержавия.

Патриархальная традиция отразилась у него наиболее четко в трактовке государства как большого дома, где у каждого свои определенные права и обязанности. Благополучие и процветание дома-государства зависят от согласия всех живущих в нем людей. Монарх - глава такого дома, отец “семьи сословий”. Как в семье все должно строиться на повиновении ее главе, так и в государстве все люди беспрекословно подчиняются царю.

Рядом с идеей общего блага как цели политической жизни автор ставит правду, имеющую божественную природу и потому обязательную для царя. B своей деятельности он должен руководствоваться правдой, заботиться “о снисхождении правды, егда правда в нас утвердится и твердо вкоренится, то не можно царству нашему Российскому не обогатиться и славою не возвыситься".

Посошков пытается доказать Петру I, насколько важен поиск рациональных правовых решений для обновления государства и законодательства. “Больше вещественного богатства всем нам нужно заботиться о невещественном богатстве, то есть о истинной правде”. A когда эта правда - “невещественное богатство” найдена, крайне важно, чтоб ее поняли. Посошков как бы подводит Петра I к мысли, что Книга о скудости и богатстве” есть не что иное, как “невещественное богатство” в руках реформатора и им необходимо воспользоваться для борьбы с неправдой вдействиях властей, для наведения порядка в управлении страной. Идея переборки” по бревнышку России-дома и возникающий образ ца- ря-плотника очень важны в анализе взглядов Посошкова.

Соборы в истории России были нередки, но идея Посошкова созвать представителей от всего населения страны для составления нового Уложения в условиях абсолютной монархии (если вспомнить, что земские соборы фактически не собирались уже в период правления Алексея Михайловича) была революционной. K тому же Посошков предлагал созвать представителей от всей России не по сословному, а по технократическому принципу разделения труда в государстве: по 2-3 представителя от духовенства, администрации “высокого и низкого чина”, дворянства и купечества, “фискалов”, солдат и опытных крестьян из старост и сотских, “которые во всяких нуждах перебыли”. Затем составленное Уложение необходимо “всем народом обсудить самым вольным голосом, а не под принуждением, чтобы в том Уложении как высокородным, так и низкородным, и как богатым, так и убогим, и как высокочинцам, так и низкочинцам, и самым земледельцам обиды бы и утеснения от незнания повседневного их бытия в том новоисправленном изложении не было”.

Посошков призывал самодержца к диалогу с народом через его представителей. Он пытался убедить императора, что введение “народосоветия” не снижает роли “его величества самодержавия”, но ради истинной правды следует прислушиваться к мнению представителей разных сословий, ведь “всяк рану свою в себе лучше чует”. Царю нужно создать такую общественную ситуацию, при которой каждый, “ничего не опасаясь, подал бы ко исправлению” свои предложения. Подвергая сомнению принцип самодержавия в правотворчестве, Посошков заявляет, что “без многосоветия и без вольного голоса никакие дела невозможны, так как Бог никому во всяком деле одному совершенного разумения не дал...” ((и

B “многонародном совете” должны быть представлены все “чины” государства, которые выразят в законах волю всех слоев общества (что радикально Должно было изменить расстановку политических сил в пользу нарождающейся буржуазии).

Однако мыслитель не останавливается на полпути. Монархии, ‘ замиряющей” сословия, необходимо быть не только юридическои, HO и политическои силой. A Для этого ей необходимо провести такие реформы, которые не только обогатят различные слои народа, но и создадут мощное государственное хозяйство, что сще больше поднимет авторитет монарха.

B рамках этих реформ Посошков, предлагая ослабить феодальные повинности в деревне (регламентация крестьянских повинностей, отмена подушнои подати, введение крестьянской аренды земли у помещиков и Т.Д.), выступает как весьма своеобразный идеолог крестьянской монархии - не только патриархальной, на и самодержавной власти будущих зажиточных слоев города и деревни. Вековые мечты крестьян о народной монархии, без посредников между царем и народом, получили новые, совершенно неожиданные формы выражения. Они были поставлены на твердую почву экономического интереса и взаимнои выгоДы, так как благоприятные условия для развития крестьянских ^хозяйств будут “оплачены” налогами из возрастающего крестьянского “прибытка”.

Абсолютизм должен создать условия для развития промышленности и торговли. При этом обращает на себя внимание настойчивая забота Посошкова о мелких промышленниках и “маломочных” купцах. Он считал, что государство должно покровительствовать не только мануфактуристам (“фабрикантам”), но и предприимчивым людям, изобретателям новых отраслей промышленности - “вымышленникам”. Причем эти люди не только должны иметь пожизненный патент на свой “промысел”, но и пользоваться такой поддержкой государства, которая с помощью субсидий превращала бы их мастерскую в мануфактуру. B дальнейшем государство должно организовать этим людям кредиты под их капиталы, чтобы “выращивать” крупные предприятия. Посошкова очень занимала идея “выращивания” государством крупных предприятий от “вымысла” нового дела через открытую форму цеховой организации ремесленного производства до небольших, а затем и крупных мануфактур.

Для Посошкова характерна острая критика феодально-крепостнических порядков с позиций здравого смысла. “Если кто захочет умными глазами посмотреть на житие наше православное российское и на все поведение и дела наши, то не узрит ни в одной какой-либо вещи здравого смысла”. C этих позиций обличаются волокита, мздоимство, взяточничество, произвол должностных лиц, использование власти в корыстных целях. B тюрьмах России сидит “многое множество” людей без всякой вины и в них “без приговора судей... погибает”. Он привел пример, как один “сыщик”, обнаружив, что у двух плотников нет паспортов, арестовал их и направил в Новгород. Там судья посадил их в тюрьму, где через год один из них умер, а другой лишь через два года был освобожден под расписку. B другом примере рассказал о том, как он сам подвергся без всякого повода и причины недельному аресту по распоряжению князя Голицина. B конце же с негодованием заметил: “Я истинно удивляюсь, что у судей за нрав, если в тюрьму посадят, то держат лет по пяти-шести и больше без следствия”.

Сложилась атмосфера насилия в государстве, где “кто кого сможет, тот того и давит”, а бесправных и маломощных разоряют, где лихорадка взяточничества как ржавчина разъедает весь государственный аппарат, а указы не выполняются, дела разбираются медленно, где судьи боятся “сильных и ябедников” й угождают им.

Ha ряде конкретных примеров Посошков показал, как дворяне не исполняли царских указов, уклонялись сами и скрывали своих сыновей от военной и гражданской службы, как взятками откупались от повинностей. При этом он в своей критике смело обличал не только рядовое дворянство, но и царедворцев, придворную камарилью, указывая, что представители последней вместо выполнения долга использовали свое высокое положение для устройства личных дел, для обогащения.

Посошков считал, что произвол дворян, царедворцев, чиновников и судей есть главная причина всех “неисправ” в государстве и оскудения Русской земли: “Разбоев и иного воровства происходит много и всяких обид людей не от чего иного, как только от неправого суда. И крестьяне, бросая свои дома, бегут от неправды, и Российская земля во многих местах запустела, и все от неправды, и от неверного решения, и какие бы убытки ни были, то все они от неправды”.

B трудах Посошкова изображены тяжкие последствия для страны крепостного права. Скудость государственной казны прямо пропорциональна нищете русского крестьянства, основной причиной которой автор считает помещичий гнет, нещадную их эксплуатацию. Вот лишь один крик мужицкой души из книги O скудости и богатстве’: “Даже глаза не хотят видеть, как помещики на крестьян своих налагают невыносимые повинности, ибо есть такие бесчеловечные дворяне, что в работную пору не дают крестьянам своим единого дня, чтобы им на себя поработать. И всю пахотную и сенокосную пору отбирают у них; или что положено от крестьян оброку или столовых запасов забрав, затем еще требуют с них лишних поборов. И тем излишеством крестьянство в нищету пригоняют, и который крестьянин станет побогаче, то ему подати увеличат”.

Посошков обличал не только крайности эксплуатации, но и крепостнические аргументы господ: “И за таким их порядком никогда крестьянин у такого помещика обогатиться не может, а многие дворяне говорят: “Крестьянину, мол, не давай обрасти, но стриги его, как овцу, догола”. Смелые и яркие факты эксплуатации крестьянства дворянством, приведенные Посошковым, показывали, что главной причиной оскудения государства являлись дворяне: “И такое творя, царство опустошают, ибо так их обдирают, чдо у иных и козы не оставляют, и от нужды бедные, обобранные дома свои оставляют и бегут иные в понизовные места, иные ж в окраинные, а иные и в зарубежные, и там чужие места населяют, а свои делают пустыми”.

Разящие стрелы были выпущены и в адрес церковников. Подобно другим представителям “ученой дружины”, Посошков обличал темноту и невежество, пьянство и корыстолюбие православного духовенства. Эти пороки он считал главной причиной раскола и появления ересей, а также распространения среди русских людей иных вер. B доказательство падения авторитета православия он приводил факты о пустующих храмах. Например, он отмечал, что “в Великом Новгороде едва и сотая часть населения придерживается древнего благочестия... И так было до нынешнего 1723 года в церквах пусто, что и в недельный (воскресный. - H.A.) день человек двух-трех настоящих прихожан не находилось” .

Знаменательно его первое письмо к местоблюстителю патриаршего престола, митрополиту Яворскому с констатацией невежества и бескультурности духовных служителей: “...мы люди малоученые, но от настоятеля нашего ни о каком благом деле учения нам, детям духовным, ни на исповеди, ни в свободное время отнюдь не бывает, потому что и сам он ничего не разумеет, да и разуметь ему не по чему, и сам он от старших себе не научен есть, а в книгах наших славянских много нужных вещей и не напечатано, и всеконечно знать им не по чему. Характеризуя невежество православного духовенства, Посошков свои выводы подкреплял фактами: “Видел я в Москве пресвитера из знатного дому боярина Льва Кирилловича Нарышкина, что и татарке не мог дать толкового ответа на се вопрос. Что же может говорить сельскии поп, если на чем основана христианская вера не знает?”

Цитирование фактов неустройств можно продолжать и продолжать. Их столько, что хватит не на одну лекцию. Главное то, что хотя критика язв и пороков тогдашней жизни русских была, несомненно, сильнои стороной таланта По- сошкова, но не менее глубокой была и его программа исправления всех неисп- рав в Российской державе. Она была направлена на дальнейшее развитие страны, в ней были высказаны самобытные мысли о мероприятиях по jpocry промышленности, процветанию торговли, предложен проект своеобразной крестьянской реформы (по ограничению крепостного права и помещичьего произвола), выдвинут проект правовой реформы и принятия нового Уложения или Свода уложений, изложены требования к судопроизводству, просвещению народных масс и многое другое.

Трезвая сметка Посошкова лежит в основе идеи четкого разделения труда между сословиями в жизни государства, идущей еще от Платона. Дворянство должно заниматься воинской службой, а купечество - промышленностью и торговлей. Поэтому он настойчиво рекомендовал не допускать к торговле аристократию, не говоря о военных, крестьянах, духовенстве и чиновничестве. Если же представители последних вступят на стезю торговли, то они должны оставить свои прежние чины, звания, сословие и записаться в купечество. Этим мероприятием Посошков надеялся устранить конкуренцию купечеству во внутренней торговле, особенно со стороны дворянства. Он подчеркивал и государственные выгоды от осуществления этого мероприятия: “Когда торг будет дан русскому купечеству свободный, чтобы не только иночинцы, но и иноземцы им не мешали, то и пошлинный сбор станет высоким”.

Посошков развивал протекционистские идеи Нарышкина для поощрения отечественного и ограничения “заморского” купечества. Русские могут все производить сами, обеспечить своими товарами внутренний рынок. Более того, он считал, что с расширением отечественного производства русское купечество могло бы успешно конкурировать с иноземным на европейском рынке, справедливо утверждая: “Для нас хотя вовсе они товаров своих к нам возить не будут, мы можем прожить и без их товаров, а они без наших товаров и десяти лет прожить не могут”. Уже в царствование Елизаветы русская металлургическая промышленность вышла на европейский рынок как главный поставщик железа, а полотняные мануфактуры как поставщики парусного материала.

Подобными мероприятиями в интересах торгового класса Посошков стремился ликвидировать, с одной стороны, во внутренней торговле конкуренцию дворянства, а с другой - во внешней торговле оттеснить иностранное купечество, ограничить его алчные аппетиты, что, по его мнению, привело бы к дальнейшему развитию в России промышленного производства и расцвету ее внутренней и внешней торговли, в которой первую скрипку играло бы российское купечество.

Много внимания Посошков уделил изменению статуса крестьян, прямо заявляя, что "крестьянам помещики не вековые владельцы... а прямой им владетель всероссийский самодержец”. Он выдвинул требование ограничить крепостническую эксплуатацию: “Ради пользы, думается мне, помещикам следует предписать, сколько оброка и барщины крестьянин им должен, установить подати так, чтобы помещику и государству заплатить и себя прокормить без нужды”. Если крестьянин все полностью выплатил помещику, то тот ничего больше с него не может требовать и должен дать ему возможность работать на себя. B случае когда помещик нарушает правила взимания налогов с крепостных, крестьянин может обратиться в суд. Суд же обязан такого помещика лишить земли и крестьян и отписать их на государя. Тогда “и самый ядовитый помещик сократит себя и крестьян разорять не станет”.

O всех мероприятиях государственно-правовой программы Посошкова в одной лекции сообщить невозможно. Поэтому закончу ее на правовой части, как наиболее интересной для будущих юристов. O правосудии Посошков отзывался очень высоко: “Я по своему мнению судное дело и управление судейское очень поставляю высоко, даже выше всех художеств, на свете сущих”. Он предложил

сделать царские законы доступными для населения путем сочинения новой “правосудной книги” с подлинным рассуждением “на всякие дела”. Цель книги - упростить законодательство, сделать его ясным, эффективным: “А если не принять для решения всяких дел нового изложения, то и правому суду быть невозможно, поскольку у всякого судьи свой ум и как кому понравится, так и судит, а надобно так поставить дело, чтоб и самый маломышленный судья мог судить по праву”.

Для этого важно провести кодификацию древних и действующих законов, т.е, собрать древние судебные Уложения, новоуставные статьи и указы, как печатные, так и письменные, по гражданскому и военному ведомствам, сделать выписки из приговоров по делам, на которые не давался ответ ни Уложением (очевидно, Посошков имел в виду Уложение царя Алексея Михайловича), ни ‘новоуказными статьями”. Затем нужно составить “новую правосудную книгу”, в которой бы “на всякие дела были указные статьи ясные с совершенным расположением”. Для составления такого нового свода законов Посошков считал целесообразным использовать все пригодное в русских условиях из иностранных судебников и уставов, как немецких, так и турецких и иных.

Посошков предложил ряд норм судебной этики, требуя OT должностных лиц быть честными; решать дела о маловажных преступлениях быстро, не затягивать и разбор и серьезных преступлений. Он вменял в обязанность воеводам и судьям ежедневно знакомиться с вновь арестованными.

Если Татищев допускал преподношение подарков, то Посошков резко осуждал эту практику петровских учреждений, и особенно в судебных органах. Он писал: “А гостинцев у истцов и у ответчиков отнюдь не надлежит принимать, поскольку подарок заслепляет и мудрому очи. Если кто у кого примет подарки, то всячески ему будет способствовать, а на другого посягать, и дело уже никогда право и здраво рассуждено не будет, а на одну сторону криво. И по этой же причине не следует принимать почести вышестоящим судьям от нижестоящих, чтобы не согрешить в неправом рассуждении перед Богом и царем.

Посошков сделал ряд предложений в процессуальном праве. Он советовал с УДье пытаться примирять истца и ответчика в начале процесса, рекомендовал ему хорошо знакомиться с материалами дознания и следствия, давать подробные рекомендации по порядку судебного разбирательства и выяснения на суде истины, За лжесвидетельство на суде по найму он предлагал смертную казнь, а по Дружбе или по родственному чувству - клеймение и жестокое наказание. Особенно суров Посошков, когда ведет речь о суде над раскольниками, требуя для них смертного приговора. To же рекомендует суду и в отношении воров, рецидивистов и разбойников.

Посошков требовал прекратить судебную и приказную волокиту и выдвигал ряд мер для ее устранения. B частности, он рекомендовал сдельную оплату труДа с подробной тарификацией цен за те или иные дела (купеческие, подрядные). По его мнению, это приведет к сохранению для государства нескольких десятков тысяч рублей казны. Кроме того, подьячие будут стараться подготовить и пропустить больше дел, а челобитчики не будут терять время и средства на длительное ожидание. Посошков считал необходимым, чтобы оплата не превратилась BO взяточничество, “чтоб никто сверх указанного тарифа ни от какого дела сверх положенных заработанных денег никаких гостинцев не принимал бы, для этого всем судьям и приказным “задать великии и жестокии страх.

Реализация планов Посошкова привела бы к изменению в расстановке российских политических сил: ослабло бы дворянство и усилилась бы роль купечества и “фабрикантов”, а также зажиточного крестьянства. B конечном итоге возможно было бы достижение паритета между дворянством и капиталистическими элементами. Да и дворянство, сдающее землю богатым крестьянам на условиях предпринимательской аренды, стало бы иным. Однако все это могло бы произойти, если бы абсолютизм, пойдя на уступки буржуазии, стал проводить определенный прокапиталистический курс внутренней политики. Подобная ориентация в какой-то мере выгодна абсолютистскому бюрократическому государству, поскольку в условиях равновесия сил дворянства и буржуазии власть получает большую самостоятельность действий.

Концепция новой монархии, опирающейся на богатый народ, проводится в учении Посошкова весьма последовательно. Мыслитель предполагал усиление роли государства в ходе осуществления реформ, считал это просто необходимым. “Точно так же, если земля сильно задернеет, и пока траву на ней огнем не выжгут, то не можно на ней пшеницы сеять, так и в народе злую застарелость силой надлежит истреблять”.

Однако Петр I и Посошков по-разному понимали эту “злую застарелость”. Реформы Петра были революцией в “верхах”, они разрывали все связи со старой Русью. Посошков, напротив, предлагал царю учесть старые национальные традиции, мнения широких народных масс для серьезной “переборки” обветшалого русского дома. Тем самым он сформулировал концепцию народной монархии без посредников между царем и народом, на базе взаимного экономического интереса и выгоды.

Антидворянский и антибюрократический смысл произведения Посошкова не остался незамеченным. 26 августа 1725 года он был арестован Тайной канцелярией и скончался в тюрьме.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Том 6, № 1. 2014

ИВАН ПОСОШКОВ - ПЕРВЫЙ РОССИЙСКИЙ ЭКОНОМИСТ

БУДКЕВИЧ ГАЛИНА ВАСИЛЬЕВНА,

кандидат экономических наук, доцент кафедры «Макроэкономика», Финансовый университет при Правительстве РФ,

e-mail: [email protected]

Иван Посошков первым сумел понять основные социально-экономические задачи, стоящие перед Россией, решение которых было необходимо для ее прогрессивного развития. В 1724 г. он написал книгу «О скудости и богатстве», которая принадлежит к числу выдающихся произведений не только русской, но и мировой экономической литературы. Посошков раскрывает развернутую и стройную систему экономических взглядов, что дает право назвать его первым российским экономистом. Безусловно, он обосновывал свои умозаключения, будучи ограничен интеллектуальными пределами своей эпохи. В то же время его понимание основных направлений государственной национальной экономической политики России актуально и сегодня.

Ключевые слова: меркантилизм; институционализм; государственные доходы; богатство вещественное; богатство невещественное; внутренний продукт; производительность труда; упорядочивание налогов; национальная торговля; общегосударственные интересы.

IVAN POSOSHKOV - THE FIRST RUSSIAN ECONOMIST

BUDKEVICH GALINA, V.,

Candidate of Economic Sciences (PhD), Associate Professor of the Department «Macroeconomics», Financial University under the Government of the Russian Federation,

e-mail: [email protected]

Ivan Pososhkov was a remarkable spokesman of the new line of Russian economic mind in XVII - XVIII ос., whose merit was that he was the first to understand key challenges that Russia was facing to move to prosperity and progressive development. His merits cannot be diminished just due to the fact that he proved his conclusions within a framework of his times. His understanding of the main directions of national economic policy is relevant in our days. In 1724 Pososhkov wrote «Book on Poverty and Wealth», which now belongs to the treasury of the most distinguished economic writings not only in Russia, but in the whole World. In this book he explains developed and harmonic system of economic views, which gives a right to call him the first Russian economist. Also a number of works belong to his feather, where the problems of money supply, military, religious problems and the issue of morality are investigated.

Keywords: mercantilism; institutionalism; public revenues; real wealth; immaterial wealth; domestic product; efficiency of labor; tax ordering; national trade; national interests.

Жизнь Ивана Тихоновича Посошкова (1652-1726) относится к периоду рубежа XVII-XVIII вв., когда Россия вступила в новый период своего развития. Это была эпоха Петра I, одним из наиболее значимых постулатов политики которого

© Будкевич Г. В., 2014

стала идея служения самодержца общему благу, славе и чести народа российского. Вся деятельность Петра Великого была направлена на то, «как бы государством управлять таким образом, чтобы все его подданные, попечением его о всеобщем благе, более и более приходили в лучшее и благополучнейшее состояние». Способность служить общему благу, славе и чести народа российского стала основой русской политической идеологии начала XVIII века.

Энергичная деятельность Петра Великого по реформированию государства послужила толчком к развитию экономической мысли. Получает развитие процесс понимания и развернутого обоснования необходимости ликвидации экономической отсталости России, сохранения и укрепления её независимости. Наиболее ярким выразителем нового направления русской экономической мысли этого периода явился Иван Посошков, заслуга которого состоит в том, что он первым сумел понять основные задачи преодоления отсталости России и обосновать условия ее процветания и прогрессивного развития.

Как известно, к концу жизни И. Т. Посошков написал книгу «О скудости и богатстве», которая принадлежит к числу выдающихся произведений не только русской, но и мировой экономической литературы. В этой книге он излагает развернутую и стройную систему экономических взглядов, что дает право назвать его первым российским экономистом. Книга была написана к 1724 г., Петр I умер в 1725 г., но, видимо, книга до него не дошла из-за его болезни в последние годы, хотя предназначалась именно для него. Данное произведение проникнуто глубоким патриотизмом и заботой о благополучии родины, где всесторонне анализируется жизнь страны, её недостатки, содержатся практические указания к их устранению. По своей злободневности и вере в великое будущее России она актуальна и сегодня. В работе подчеркивается, что для решительных преобразований необходимы вмешательство государства, его политическая воля для наступления на интересы «власть имущих» - дворян и землевладельцев. В результате в августе 1725 г. Посошков был арестован и заключён в Петропавловскую крепость, где умер 1 февраля 1726 г.1.

Взгляды экономиста, изложенные в книге «О скудости и богатстве», являлись во многом новаторскими не только для России, но и для Европы. Если попробовать дать общую характеристику экономическим воззрениям Посошкова, то его следует считать одновременно и меркантилистом (он являлся идеологом абсолютной монархии и купечества), и первым российским институционалистом.

Как меркантилист, он выступал не столько с системой теоретических взглядов, сколько с системой практических рекомендаций прогрессивных преобразований, подъема и возрождения производства, совершенствования управления в России. В отличие от западноевропейских меркантилистов, он не отождествлял богатство с деньгами. Богатство государства И. Т. Посошков видел в создании таких условий в стране, при которых путем обогащения всего народа будет обеспечен непрерывный рост государственных доходов. В богатстве всего народа страны он видел могущество государства. Не обогащение господствующих классов, а повышение благосостояния всего народа, по его мнению, создает прочную экономическую основу государства: «В коем царстве люди богаты, то и царство то богато, а в коем царстве будут люди убоги, то и царству тому не можно слыть богатому» (Посошков, 1951. С. 77). При богатом народе, по его словам, «царские сокровища с излишеством наполняются», а в случае надобности всегда можно легко будет взять «прибавочный побор» (Посошков, 1951. С. 14).

Посошков различал богатство вещественное и невещественное.

Под вещественным богатством он подразумевал богатство государства (казны), а также богатство народа, что по современной терминологии можно отождествить с валовым внутренним продуктом. Источником вещественного богатства Посошков считал труд людей, занятых как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Он заявляет, что никто не имеет права жить без работы и даром

1 Подробнее о биографии Посошкова см. (Кафенгауз, 1951; Платонов, 1989).

есть хлеб. Всякий человек должен трудом производить нужное для своего существования и давать, кроме того, «прибыток». Посошков устанавливал связь между ростом вещественного богатства и уровнем производительности труда. При этом он считал, что свободный труд является более производительным, чем подневольный труд на помещика. В качестве обязательного принципа он выставлял требование не только трудиться всем, но и трудиться с «избытком» - с излишком против того, что нужно для существования работающего, т. е. каждый должен производить еще и прибавочный продукт.

Под невещественным богатством Посошков понимал «истинную правду»: законы, правовые условия, эффективное управление страной - т.е. «правила игры», те ценности, которые сегодня мы называем «институтами», способствующими здоровому функционированию рыночной экономики и общества. При составлении нового Уложения он предлагает использовать лучшее, что имеется в западноевропейских законах и даже в «турецком судебнике», о котором он слышал, что в нем многое изложено «ясно и праведно паче немецкого правления».

По мнению И. Т. Посошкова, полезнее заботиться об увеличении материальных благ, в чем и состоит богатство, чем об увеличении количества денег, об обогащении казны. Источником богатства он называл производительный труд, а причинами скудости - недостаточное развитие промышленности, отсталость сельского хозяйства, неудовлетворительное состояние торговли. Для уничтожения скудости и достижения богатства Посошков предлагал два условия: 1) уничтожить праздность и заставить всех людей прилежно и производительно работать; 2) решительно бороться с непроизводительными затратами, осуществлять строжайшую экономию. В своих высказываниях о богатстве народа и о «праведных» законах И. Т. Посошков требует избавить экономику страны от бесчисленных налогов, считая, что для этого необходима реформа налоговой системы по сокращению и упорядочению налогов. Он противник множественности налогов: по его мнению, следует

установить единый «государственный... сбор..., то есть десятинный», а также установить единую пошлину с товара.

Прежде всего, И. Т. Посошков отмечал необходимость развития отечественной промышленности, диверсифицированное развитие которой и в настоящее время является актуальной проблемой для России. В числе мер, направленных на её развитие, он рассматривал насаждение приоритетных отраслей крупной промышленности, как важное средство сохранения и приумножения денег в стране, а также рациональное использование природных ресурсов, увеличение исследований месторождений полезных ископаемых. Он предлагал усилить на их базе строительство новых заводов за счет расширения государственного субсидирования и даже предлагал строить заводы за государственный счёт и передавать их затем в частные руки. Развитие отечественной промышленности он считал нужным для удовлетворения как внутреннего спроса, так и для вывоза товаров за границу. Кроме того, он считал, что развитие крупной промышленности будет способствовать росту сбережений в стране: «А как у нас в Руси обретаются вещи, ., то всем тем надобно управлятися нам самим, а у иноземцев отнюдь бы никаковых тех вещей и на полцены не покупать. А и сукон солдатских, мнится мне, у иноземцев покупать ненадобно... сукнами нам потребно приниматися своими ж, чтоб те деньги у нас в Руси были» (Посошков, 1951. С. 127).

Иван Посошков ратовал за то, чтобы из России вывозили не сырье, а готовый продукт: «Чем им лен да пеньку продавать, лутче нам продавать им готовые полотна парусные и канаты, и нитки, и брать у них за те полотна ефимки и иные потребные нам вещи» (Посошков, 1951. С. 147). Вообще следует отметить, что требование бережливости во всем, экономного расходования материальных благ и денег, жесткая позиция против хищнического отношения к естественным богатствам страны красной нитью проходит через всю книгу Посошкова. Исходя из общегосударственных интересов, он излагает наиболее целесообразные, с его точки зрения, принципы их эксплуатации.

Являясь идеологом купечества, Посошков особое внимание в своем сочинении отводил вопросам внутренней и внешней торговли. Он писал: «Торг - великое дело! Купечеством всякое царство богатица, а без купечества никакое и малое государство быть не может» (Посошков, 1951. С. 17). По его мнению, организация внешней торговли должна защищать российское купечество от иностранной конкуренции, что обеспечит высокую прибыль национальным купцам и будет способствовать приумножению денег в стране. Он считал необходимым ввозить только то, что не производится в России. Ограничение ввоза предметов роскоши должно было сохранять, по его мнению, деньги в стране. Следует подчеркнуть, что эти понятия он не ограничивал сферой быта, а рассматривал их в более широком смысле с позиций интересов общества. Ярким примером в этом отношении является его проект борьбы против хищнического отношения населения к естественным богатствам. С точки зрения современного подхода, он ратовал за сохранение экологии - выступал против хищнического истребления лесов, рыбы до нереста, сбора незрелых орехов и других подобных мер, наносящих вред природе и обществу. Посошков обоснованно доказывал, что правильные принципы использования природных богатств способствуют их умножению, а вредные наносят невосполнимый ущерб.

В отношении внутренней торговли И. Т. Посошков предлагал установить одинаковые цены на товары, «чтобы она (цена), какова в первой лавке, такова была и в последней» (Посошков, 1951. С. 120). «Установленная цена» должна была назначаться государством или «купеческим правлением», а соблюдение торговли по «установленным ценам» обеспечиваться строгой системой надзора за торговлей. Высказывания И. Т. Посошкова о торговли и промышленности обосновывают возможность отнести его к меркантилистическому направлению экономической мысли в России и к первым государственникам. Этот вывод обосновывается тем, что Посошков доказывает необходимость развития национальной торговли и промышленности методами государственной опеки и государственного регулирования.

Являясь сторонником абсолютной монархии, он критически относился к системе и порядкам управления в России, видел в них препятствие к устранению скудости и умножению богатства в стране. Ставя вопрос о богатстве, он отстаивал номиналистическую теорию денег. По существу своей теорией денег И. Т. Посошков оправдывал финансовую политику Петра I, который для финансирования войн прибегал к чеканке неполноценных монет. И. Т. Посошков был глубоко убежден, что ценность денег устанавливается государственной властью. Этот взгляд на ценность денег находится в прямой связи с его воззрениями о значимости государственной власти, что соответствует эпохе неограниченного самодержавия.

И. Т. Посошков раньше физиократов XVIII в. осознает, что главным источником благосостояния страны является земля, но при этом понимает, что для реализации целей национального развития необходимо обилие денег. Для решения данной задачи он предлагал отменить подушную подать, укрепить финансы путем введения всеобщего поземельного налога. Однако государственная политика, удовлетворяющая лишь фискальным целям, не может служить основанием разумной государственной политики. По его мнению, только на почве развития сельского хозяйства и промышленности возможно процветание государства. Другими словами, впервые была высказана мысль о том, что забота правительства должна быть направлена на развитие национальных производительных сил. По мнению Посошкова, в России много нетронутых естественных богатств: когда у нас разовьется самостоятельное производство предметов насущной необходимости, иностранцы будут к нам «ласковее, прежнюю свою гордость всю отложат и за нами станут гоняться». Способы поощрения отечественной промышленности по Посошкову - это тарифы, организация складочных торговых мест, развитие мануфактур, привлечение иностранных мастеров для обучения русских, обеспечение грамотности народа и другие подобные меры.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 6, № 1. 2014

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 6, № 1. 2014

Политика закрепощения крестьян получила своё завершение еще в Соборном уложении 1649 г. Однако Посошков, выражая интересы крестьянства, открыто требовал отмены крепостного права и стремился ограничить власть помещиков определенными рамками. Именно он впервые выступил с инициативой законодательной регламентации повинностей крепостных крестьян, поскольку считал, что среди причин бедности крестьян важное значение имеет произвол помещиков над крестьянами. Он предлагал царю оградить крестьян от насилия помещиков. Его предложения были таковы: законодательно точно определить размеры крестьянских повинностей (оброка и барщины) в пользу помещика, отделить крестьянскую землю от помещичьей. Повинность должна была определяться в зависимости от земельного надела крестьянина. Одновременно Посошков рекомендовал нищих и бездомных «хватать» и прикреплять к фабрикам. Он требовал от царя заботы о крестьянстве и о национальном купечестве - заботы такой же, как он проявлял к дворянству. Для своего времени программа И. Т. Посошкова по «крестьянскому вопросу» была прогрессивной. Ее осуществление в значительной мере ослабила бы положение помещиков, что могло способствовать развитию дальнейшей прогрессивной эволюции общественных отношений.

Злободневны мысли И. Т. Посошкова о правосудии. Реформе суда и администрации посвящается целая глава в его книге, в которой рекомендуется заменить весь состав существующих судей и администраторов. «Лутши изначала ради уставления правды в суды посадить из ниских чинов, а паче из приказных людей, кои в делах искусны и страх Божий в себе имут. И с ними посадить, где пристойно, и из военного чина, кии от службы отставлены, и ис купечества, в которых острота умная есть». «И тем нискородным судьям надлежит дать такое величество, чтобы они никаковых лиц не боялись, кроме Бога да царя, и делали б все свой дела но новосочиненному его императорского величества указу неизменно, а от своего ума не мудрствовали бы» (Посошков, 1951. С. 91). Новая администрация должна иметь сильную власть, злоупотребления чиновников должны жестоко караться. Примером может служить его предложение установить определенную таксу для «мзды» чиновникам или оплаты труда просителями. За нарушение таксы берется с чиновника штраф «сторичный», если попадается второй раз, следует назначить «за рубль по двести рублев, наказание на козле, а за третью вину либо смерть, либо в вечную работу к рудокопным делам». Взяточничество, связанное с нарушением закона, должно повлечь за собой разорение дома виновного и его запустение, чтобы было «в роды родов памятно». Нельзя установить правосудия без того, чтобы «судей малых и великих не казнить». «Невозможно правому суду установитися, аще сто других судей не падет» (Посошков, 1951. С. 90). Управление и суд он сравнивает с «задерневшей» землей, на которой нельзя посеять пшеницу, пока «терния огнем не выжгут». В вопросах реформы суда и управления взгляды Посошкова следует оценить как прогрессивные. Для составления нового судебника, в частности, он считал необходимым созыв депутатов от всех сословий, в том числе и от крепостных крестьян.

К злоупотреблениям со стороны господствующего класса относятся и выразительные слова Посошкова о безуспешности усилий Петра I: «он на гору, аще и сам десять тянет, а под гору миллионы тянут, то како дело его споро будет? И аще кого он и жестоко накажет, ажно на то место сто готово» (Посошков, 1951. С. 99). Однако эти мысли автора не следует трактовать как критику «провалов» реформаторской деятельности Петра Великого. Эти критические высказывания относятся лишь к представителям господствующего класса, к дворянству, потворствующему злоупотреблениям, а также к недостаткам управления, которые мешают процветанию России. Предложенные преобразования, по его мнению, должны привести страну к богатству и к социальному миру, к золотому веку, когда укоренится любовь и правда, исчезнет вражда и даже «высокомнимые» дворяне присмиреют.

Посошков не уставал повторять, что наша родина не уступает другим

странам своими богатствами и возможностями, он верил в дарования русского народа. При этом он признает, что, возможно, будет полезным приглашать на русскую службу знающих и «радетельных» иноземцев - военных и мастеров. Но вместе с тем он указывает на своекорыстие иноземцев, которые «засунут сильным персонам подарок рублев во сто» и за то получат «прибыли себе по миллиону» (Посошков, 1951. С. 123).

Заслуга И. Т. Посошкова состоит в том, что он внес значительный вклад в дело экономического развития России, правильно понял основные задачи ее развития и боролся за их осуществление. Все сделанное им с полным обоснованием позволяет назвать его «первым русским экономистом». Многие мысли И. Т. Посошкова опередили свое время. Труды Посошкова вошли в историю русской культуры, в историю русской политической, экономической и философской литературы. Сведения о них и о личности автора перешли в западноевропейскую научную литературу, тем самым он занял почетное место и в истории мировой экономической мысли. Обзор идей нашего великого соотечественника, глубоко верящего в будущее своего народа и в процветание России, хочется закончить его же словами: «Без сомнения могу сказать... вся наша великая Россия обновится как в духовности, так и в гражданственности» (Посошков, 1951. С. 242-243).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Кафенгауз Б. Б. (1951). И. Т. Посошков. Жизнь и деятельность. М.: Издательство АН СССР.

Платонов Д. Н. (1989). Иван Посошков. М.: Экономика.

Посошков И. Т. (1951). Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. Под ред. Б. Б. Кафенгауза. М.: Издательство АН СССР.

Kafengauz B. B. (1951). I. T. Pososhkov. Life and Activity. M.: Publ. House of the USSR Academy. (in Russian).

Platonov D. N. (1989). Ivan Pososhkov. M.: The Economy. (in Russian).

Pososhkov I. T. (1951). Book on Poverty and Wealth and Other Works. Ed. by B. B. Kafengauz. M.: Publ. House of the USSR Academy. (in Russian).

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 6, № 1. 2014

Другие

Экономисты милостью Божьей: Иван Посошков

Человек этот принадлежал к новому, «третьему сословию», тому самому, которое должно было сменить власть феодального дворянства, а именно – к буржуазии.

Ассамблея при Петре I

Но на его примере мы убеждаемся в том, что русская буржуазия не была подобна тем западным «буржуа», которые были вдохновлены идеями естественного права, свободы и равенства. Сложившийся под влиянием западного Просвещения дворянский либерализм этому человеку был чужд, и он относился к нему как к «барской затее» .
Мы говорим о современнике императора Петра I Иване Тихоновиче Посошкове , рукопись которого «Книга о скудости и о богатстве. Сiе есть изъявленiе отъ чего приключается напрасная скудость и отъ чего богобзовитое богатство умножается» была открыта в 1840 году известным литературным критиком Михаилом Петровичем Погодиным (1800−1875). Подлинность рукописи вначале ставилась под сомнение, а авторство мужика из «подлого» сословия было встречено русским обществом насмешками. Затем и то, и другое было признано. В научных кругах Ивана Посошкова стали считать первым русским экономистом.

Книга о скудости и о богатстве. Титульный лист

Посошков родился в 1652 году в семье оброчных крестьян подмосковного села Покровское. Его жители работали в мастерских Оружейной палаты Государева двора. Это обстоятельство помогло Ивану приобрести различные знания и навыки, благодаря чему он «никогда не празден был и дней своих не терял даром». В зрелом возрасте по меркам того времени Иван Тихонович достиг многого: владел собственным двором в Петербурге, двумя дворами в Новгороде, ещё двумя небольшими имениями с несколькими десятками крепостных и винокуренным заводом. Жизнь в нём била ключом: изготавливал денежные станки для монетного двора (и как лучший механик был представлен царю), открывал нефтяные месторождения, устанавливал фонтаны, изобретал разные воинские орудия… Но ни материальный достаток и положение в обществе, ни творческое самовыражение не могли его удовлетворить.

Дитя бурного петровского времени, «всеусердный желатель правды» (как он сам себя называл), Посошков тратил много времени и сил, «нужду свою домовую презрев», на записывание своих соображений, проектов, составление бесчисленных представлений, доношений, записок о различных вопросах общественно-государственного устройства. В них Иван Тихонович предлагал различные средства к тому, чтобы «прямое подкрепити, кривое исправити, лишнее отставити, недостаточное же наполнити» .

Будучи уже в преклонном возрасте, в 1724 году он пишет книгу «О скудости и о богатстве». Посошков адресует свою рукопись Петру I за несколько месяцев до кончины самодержца. В ней он предлагает царю провести такие реформы, которые не только обогатят все сословия, но и создадут сильное и прочное государство, что ещё больше поднимет авторитет самодержавной власти, пополнит государственную казну. Но это станет возможным, убеждён автор, если кроме вещественного богатства мы станем больше заботиться о богатстве невещественном, то есть об истинной правде . Эта правда вытекает из Священного писания и творений Святых отцов церкви. «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» , – призывал Посошков. Только при общем согласии и христианской любви друг к другу «вси обоготятся», а царские сокровища «соизлишествам наполнятся, потому, что правда никого не может обидеть», «правде – отец Бог и правда вельми богатства и славу умножает…»

Сердце Посошкова болит от того, что его любимое отечество не богатеет, а беднеет. От чего происходит это общее обеднение (или скудость)? – задаётся вопросом автор представленной Петру I рукописи. И находит на него ответ: от неправды. «Российская земля во многих местах запустела и всё от неправды, и от нездравого и неправого рассуждения. И какие гибели начинятся и все от неправды», – с горечью восклицает он. Неправда – это бесправие, такое состояние общества, когда каждый может обидеть другого; это когда на «обидников» нет управы, особенно если они состоятельные люди или выходцы из высшего сословия, «понеже в нас неправда велми твердо вкоренилась: кто с кого сможет, тот того и давит». Посошков видит, как «солдаты бегут от обиды офицера своего», как крестьяне, оставив свои дома, бегут «от помещичья произвола и насилия», как купеческим сословием гнушаются и напрасно обижают.

Петропавловская крепость

Правду Посошков рассматривает в широком смысле слова: это накопление и вещественного, и невещественного богатства. В представлении Посошкова накопление вещественного богатства страны происходит не в результате игры свободных экономических сил, а является продуктом регулирующей и управляющей деятельности государства в лице монарха. Богаты мы будем тогда, заявляет наш самородок, когда будет сильна государева власть. Оттого-то наш челобитчик не советует царю стремиться к раскрепощению экономического процесса, а наоборот, предлагает установить жёсткую государственную диктатуру. Когда все подданные Российского государства подчинятся твёрдой государевой власти, тогда «подъ солнцемъ другаго такова славнаго, и богатаго, и храбраго государьства не обрящется» и «вся прежде бывшая наша поношенiя обратятся въ возвышенiя и славу» .

Посошков совершенно не против того, чтобы в государстве было первое сословие, однако напрасно думать, что став буржуа, он на первое место выдвинет буржуазию.

Если православная вера, по Посошкову, есть необходимое условие государственного благополучия (а это прежде всего осуществление правды на Русской земле), то её представители – духовные вожди и иерархи – должны быть в государстве первыми людьми. На Русской земле, решительно заявляет Посошков, именно духовное сословие – высшее сословие, ибо от духовного чина зависит и наша «погибель» , и наше личное «спасенiе» , и благоденствие Русского государства.

В качестве следующего важного в государстве сословия Посошков называет военное. Если духовенство защищает русского человека от невидимого «врага и супостата – дьявола» , то воинство защищает его от внешнего, видимого врага. «Военный людъ, – пишет он, – стена и твёрдое забрало царству». А между тем, и там много неправды: о солдатах не заботятся, им приходится много обид терпеть от вышестоящих военных чинов. Посошков советует государю иметь о солдатах «великое попечение», чтобы они «ни пищею, ни одеждою не скудны были».

Д. А. Аткинсон. Пашущий крестьянин. Раскрашенная гравюра. Государственный Эрмитаж

Как душа не может быть без тела, говорит он, так и воинство без купечества существовать не может. Посошков умеет быть ревностным защитником того класса, к которому стал принадлежать. Напрасно, однако, понимать его слова о необходимости дать возможность русским купцам свободно торговать в смысле экономической свободы, которой добивалась западная буржуазия. «Свобода» , в глазах Посошкова, есть, скорее всего, монополия , которую необходимо царским указом закрепить за русским купечеством.

Государство Посошкова не такое, в котором каждый может заниматься, чем хочет, это не либеральное государство, а напротив – государство с чётким регламентированием экономической деятельности. Торговля должна быть привилегией одного сословия − купеческого, потому она должна запрещаться другим, в том числе и иностранцам. Поддержать купечество может только царь. Представитель ранней буржуазии предлагает свой способ борьбы со злом в купеческой среде – это внешняя, организованная государевой властью принудительная организация.

Конкуренция, как считает Посошков, противна Божьей правде, потому он относится к ней с осторожностью и не считает её творческой экономической силой, как думали представители буржуазной экономической мысли Запада.

Крестьянство представляет последний, низший класс в иерархическом порядке сословий «праведного» государства. Крестьянин в глазах Посошкова – не просто частный человек, живущий для дворянина и для дворянина хозяйствующий, − нет, он функциональная часть государственного организма. Посошков не признаёт врожденного права дворян на владение крестьянами, он не за помещичье крепостное право, а за государственное. Посошков предлагает царю установить размер барщины и норму оброка. Интересна при этом аргументация в пользу названных мероприятий – «чтобы Его Императорскому Величеству было прибылно, а имъ бы (крестьянам) было не тягостно» . И здесь, как мы видим, государственный интерес Посошков ставит выше своего личного.

Поскольку земля – «самый плодовитый данникъ» , то Посошков высказал смелую для того времени мысль: ввести налог на землю не только для крестьян, но и для дворян. «Земля Божья» , по-крестьянски рассуждает Посошков, а царь «наместникъ Бога на земле» , и потому земля – «вечно царёва» . Когда крестьяне наравне с дворянами станут не землепользователями, а землевладельцами, и когда дворяне наравне с крестьянами будут вносить плату за пользование царёвой землей, тогда и Русское государство «нерушимо будетъ стоять» , а крестьяне «будутъ сыты, а иныя изъ нихъ и обогатятся» . Он предлагает ввести подоходный налог со всей обрабатываемой земли, имеющей своего конкретного владельца – и не только крестьянина, но и дворянина: «Дабы на земле Его Императорскаго Величества никто даромъ не жилъ» , но все были бы «платёжниками» по количеству земельного надела.

Поскольку от суда зависит правда на Руси, Посошков предлагает меры по установлению «прямого правосудия», которое защитит слабого от сильного и судить будет судом «самым правдивым и нелицеприятным», подобно Божьему, где «нет лица ни богату, ни убогу, ни сильну, ни маломочну – всем суд един» .

Книга о скудости и о богатстве. Фрагмент текста книги

Свою «Книгу о скудости и о богатстве» Посошков посвятил «всепросветлейшему, державнейшему имъператору и самодержцу Петру Великому, отцу отечествiя, государю всемилостивейшему» с нижайшей просьбой, чтобы его имя осталось неизвестным «любителямъ неправды» , которые, узнав о его «мизирности… не попустятъ на свете ни мало времени жить, но прекратятъ животъ мой» . Сбылось тяжёлое предчувствие. Имя его не укрылось «отъ завистливыхъ людей» и особенно от «любителей неправды» . В его бессмертном сочинении они увидели «крамольные» мысли, а в общеполезных преобразовательных предложениях по устроению Русского государства – преступление против государственности.

26 августа 1725 года наш автор был взят «подъ караулъ» . Хотя в следственном деле нет указаний на причину ареста, но то, что он был арестован за «Книгу изданiя Ивана Посошкова, зовомую Скудость съ Богатствомъ» , не вызывает никаких сомнений. Тюремное заключение надломило телесные силы 72-летнего Ивана Тихоновича. Русский предприниматель, купец и первый буржуа, публицист и богослов скончался 1 февраля 1726 года. Заключенная в Тайной канцелярии «Книга о скудости и богатстве» надолго оказалась под запретом. Первая её публикация состоялась в 1842 году, более чем через сто лет после её написания.

А в России тем временем широко распространяются идеи Адама Смита (кстати, в отличие от книги Посошкова, его основная работа «Исследование о природе и причинах богатства народов» была напечатана в нашей стране в 1802–1804 годах в четырёх томах и имела шумный успех). Под влиянием этого исследования была написана книга «Опыт теории налогов» будущего декабриста Николая Тургенева (опубликована в 1818 году). Развитие русской общественной мысли теперь во многом определялось идеями английского экономиста и его последователей. Мысли же Посошкова требовали более глубокого осмысления, особого восприятия российской действительности, и потому ими руководствовались лишь немногие наши соотечественники… Основатели новой науки в Западной Европе и России – политической экономии – отличались между собой не только по социальному происхождению, общественному статусу и образу жизни. Основное различие – мировоззренческое.

Посошков рассматривал российское государство как большой хозяйствующий Дом. Главе этого дома, отцу семейства все подчиняются и беспрекословно исполняют его указания. Но кому много дано, с того много и спросится. Обязанность главы Дома заключается в том, чтобы последний всегда был в порядке, был пригодным для проживания. Но Посошков видит, что единственное, что осталось в этом Доме прочного, – так это православная вера, на фундаменте которой он зиждется. Другие же части все обветшали. Иван Посошков советует монарху срочно заняться переборкой брёвен.

Нравится это кому-то или нет, но тысячелетний период православия сформировал определённый тип поведения людей, без учета которого никакие реформы в России не могут иметь успеха. Никогда не укоренится в нашей стране «экономический человек», понимаемый как сгусток своекорыстных интересов, лишённый чувства сострадания и любви к ближнему, как бы ни хотели этого либеральные реформаторы 1990-х, не желавшие знать правды о своем народе. Подобно тому, как зерно, упавшее на каменистую почву, не имея корней и влаги, засыхает, так и экономические идеи, чуждые русскому духу, не прорастают на российской почве. В годы «шоковой терапии» «новые русские» взяли на вооружение постулаты «экономического человека» Смита и неожиданно оказались в моральной изоляции. Стало очевидным: реформы на западный лад в нашей стране идут со скрипом. Русский человек на уровне подсознания не может принять навязываемую ему погоню только за материальным богатством. «Дух западноевропейского капитализма, поднимающего на щит ценности богатства и благополучия, основан на протестантской религиозной этике. Её основной постулат – индивидуальная избранность к спасению – несовместим с духовным наследием православия. Православие всегда отстаивало равенство всех людей перед Богом. Это и есть благая весть, символ совести нашего народа: «спасутся все или никто», – писал академик Дмитрий Львов.

Русским реформатором, придерживающимся модели полицейского управления, был И.Т. Посошков (1652-1726). Его основной труд _ «Книга о скудости и богатстве» (1724). Многие мысли Посошкова опередили свое время. Так, он считал возможным разделить крестьянские и помещичьи земли и точно определить размеры крестьянской повинности. Лишь спустя несколько десятилетий, при Екатерине II, правительство сделало робкую попытку ограничить число барщинных дней. В военном деле Посошков протестует против бессознательного действия плотно сомкнутого строя и высказывает мысли об одиночных действиях солдата. К этому же выводу в свое время пришел и А.В. Суворов, но осуществить подобное удалось лишь после Крымской войны 1854-1855 гг. Рассуждения Посошкова о рациональном ведении лесного хозяйства появились чуть ли не на 100 лет раньше науки о лесоводстве. Предложения по рыболовству в дальнейшем найдут отражение в уставе, принятом в 1859 г.

Известный историк XIX в. М. Погодин писал: «Многие важные политические меры, которыми прославились царствования Екатерины II и Александра II, были предложены уже Посошковым». Он пытался стать помощником реформаторов России, верил в прогресс страны, в счастье ее народа: «Без сомнения могу сказать... вся наша великая Россия обновится как в духовности, так и в гражданственности».

И.Т. Посошков жил на рубеже XVII и XVIII вв. Земля и двор его были в приходе Николая Чудотворца в Котельниках. По происхождению Посошков - московский крестьянин, но еще отец и дед его занимались ремеслом. В наши дни ученые-историки обнаружили много новых документов, уточняющих и раскрывающих по-новому стиль жизни и интересы Посошкова. В учебниках по истории экономических учений он представлен как ремесленник-ювелир, серебряных дел мастер, а также как талантливый писатель. Но не менее интересна деятельность И.Т. Посошкова в общегосударственном плане - как организатора денежного обращения в стране, реформатора отечественной промышленности и торговли.

Программа И.Т. Посошкова, разработанная на основе глубокого исследования состояния России и преобразовательной деятельности Петра I, выражала интересы нарождающейся торговой и промышленной буржуазии России. И.Т. Посошков был не только экономистом-теоретиком, он и внес большой вклад в практику совершенствования русских денег, а также в проведение монетной реформы конца XVII - начала XVIII в. и в реорганизацию денежной системы России.

Интересы И.Т. Посошкова были весьма широки: он занимался оружейным делом, изобретательством, имел винокуренные заводы. Будучи купцом и предпринимателем, являлся также энергичным хозяйственником и общественным деятелем. Но основная специальность Посошкова -денежное дело. Им были написаны «Письмо о денежном деле», «О ратном поведении», «Донесение о новоначи-нающихся деньгах».

Деятельность Посошкова в денежном деле приходится на время проведения коренной реформы русской денежной системы и перестройки монетного дела в конце XVII - начале XVIII в. Сведения о занятиях Посошковым денежным делом подтверждаются документами Преображенского приказа, посвященными следствию по делу игумена Андреевского монастыря Авраамия. Денежное дело, которое было возложено на Посошкова, состояло в налаживании чеканки первых русских монет: медных монет механического производства, с 1704 г. - самых крупных серебряных монет Петровского времени - рублей.

Еще одно свидетельство - запись в приходно-расходной книге приказа Большой казны за 1703 г.: «Медного денежного двора уставному мастеру Ивану Посошкову 100 руб.». Если принять во внимание, что оклад работников денежного двора равнялся 35 руб. в год, то 100 руб. могли платить только за особые заслуги. Эти заслуги состояли в налаживании механической чеканки на медном денежном дворе приказа Большой казны, который первым начал регулярную чеканку меди, и на Кадашевском монетном дворе, находившемся в введении приказа Воинских морских дел. На Кадашевском монетном дворе чеканили золото и серебро, а затем и медные деньги.

Деятельность Посошкова по совершенствованию денежного обращения в России обусловила специфику его экономических воззрений. Большое внимание он уделял общегосударственным вопросам. Первым опытом рассмотрения Посошковым макроэкономических государственных вопросов было «Завещание отеческое к сыну», написанное в 1719 г. для своего сына Николая. Это произведение занимает промежуточное место между «Зерцалом» и «Книгой о скудости и богатстве». В нем еще много рассуждений богословского характера, но уже поставлены вопросы управления, военного дела, хозяйствования, судопроизводства.

Объектом изучения Посошкова были макроэкономические и хозяйственные вопросы. Главный вопрос его учения - государственное хозяйство. За полвека до А. Смита и его труда «Исследование о природе и причинах богатства народов» Посошков писал о государственном хозяйстве в своей «Книге о скудости и богатстве» и в других ранних произведениях.

«Книгу о скудости и богатстве* И.Т. Посошков написал на восьмом десятке лет. Книга была написана для Петра I. Дошла ли эта книга до Петра и прочел ли он ее, неизвестно. После смерти Петра И.Т. Посошков был арестован и через 5 месяцев скончался в Петропавловской крепости. Следует отметить, что причины ареста Посошкова в архивных документах не указаны, но, по всей видимости, арест был связан с книгой.

«Книга о скудости и богатстве» выдвинула Посошкова в ряды виднейших представителей мировой экономической литературы. Цель книги - выяснить причины экономической отсталости страны и определить, как можно достичь ее процветания, каковы условия «всенародного обогащения». Посошков, как и все русские экономисты, в отличие от западных меркантилистов, не отождествляет богатство с деньгами. Богатство государства Посошков, как Ю. Крижанич и А.Л. Ордин-Нащокин, видел в создании таких условий в стране, при которых путем обогащения всего народа будет обеспечен непрерывный рост государственных доходов. В богатстве всего народа страны видит Посошков могущество государства.

Не обогащение господствующих классов, а повышение материального благосостояния всего народа, по его мнению, создает прочную экономическую основу государства. При богатом народе «царские сокровища с излишеством наполняются», а в случае надобности всегда можно легко будет взять «прибавочный побор». По мнению Посошкова, полезнее заботиться об увеличении материальных благ, в чем и состоит богатство, чем об увеличении денег, обогащении казны. Богатство, по мнению Посошкова, может быть вещественное и невещественное. Вещественное богатство - это богатство народ, невещественное богатство - это «праведные*, справедливые законы. От «праведных» законов зависит рост вещественного богатства. Говоря о богатстве народа и о «праведных» законах, Посошков предлагал избавить народное хозяйство от бесчисленных налогов.

В книге Посошкова много внимания уделено вопросу о деньгах. Посошков считал, что в России царь по своему усмотрению может устанавливать покупательную силу денег, но только медных, разменных денег. Покупательная сила денег, с точки зрения Посошкова, не зависит от их металлического содержания и может быть установлена «по изволению его императорского величества». «У нас не вес имеет силу, но царская воля», - писал Посошков. Он считал возможным снижать вес медных денег. А когда дело касалось внешних торговых операций и престижа русских денег, здесь он выступал за полноценные деньги.

Своей теорией денег Посошков по существу оправдывал финансовую политику Петра I, который для финансирования войн прибегал к чеканке неполноценных денег. Посошков был глубоко убежден, что ценность денег устанавливается государственной властью. Этот взгляд Посошкова на ценность денег находится в прямой связи с его воззрениями на характер государственной власти. Посошков был убежденным сторонником неограниченного самодержавия, апологетом модели полицейского управления.

В делах Адмиралтейской канцелярии есть «Запись об устном доношении» Посошкова в Золотую палату от 16 октября 1706 г. Из этого документа следует, что Посошков, дабы пресечь появление фальшивых денег, предлагал ввести новые деньги. На изготовление «образцовых медных денег» Посошкову было выдано 10 руб., о чем тут же есть расписка самого Посошкова.

В 1718 г. Посошков подал Петру I «доношение», о котором он сам упоминает в главе IX «Книги о скудости и богатстве». В «доношении» Посошков высказался против понижения пробы серебряных русских денег, славившихся на мировом рынке особой чистотой металла. Кроме международного престижа. Посошков руководствовался еще и тем соображением, что низкопробные деньги будут «вельми к воровству способны и самое денежным ворам (фальшивомонетчикам) предводительство будет».

Как самодержавие, так и весь феодально-крепостнический строй не вызывали у Посошкова критических замечаний. Однако он объективно оценивал положение крестьянства. Крепостное право как таковое Посошков критике не подвергал. Он признавал обязательность крепостного труда на помещика. Тем не менее в главах «о крестьянстве» и «земляных делах» Посошков представил яркую картину весьма тяжелого труда крестьян. Он предложил программу по улучшению положения крестьян в рамках крепостного права. Среди причин бедности крестьян Посошков особо выделял произвол помещиков над крестьянами. Он требовал от царя оградить крестьянство от насилия помещиков. Большой интерес представляют высказывания Посошкова о приобщении крестьян к грамоте. Распространение грамотности среди крестьян, по мысли Посошкова, сыграет большую роль в деле ограничения самовластия, своеволия, вымогательства царских слуг.

Посошков высказывался даже за принудительное обучение крестьянских детей грамоте. Вместе с тем он не игнорирует и интересы помещиков, и нужды государственного аппарата. «А еще грамоте и писать научатца, то они удобнее будут не токмо помещикам своим дела править, но и к государственным делам угодны будут. Наипаче же в соцкие и пятидесятские велми пригодны будут и никто уже их не изобидит и ничего них напрасно не возьмет». Посошков требовал от царя такой же заботы по отношению к крестьянству и купечеству, какую царь проявляет к дворянству. И хотя Посошков отнюдь не покушался на основы политического и экономического господства дворян, предлагаемые им меры значительно ослабили бы помещичий гнет. Для своего времени его программа по крестьянскому вопросу была очень прогрессивной.

Заслуга Посошкова состоит в том, что он правильно понял современные ему основные задачи России, а также боролся за осуществление их. Его, например, волновало морально-нравственное состояние общества. В «Завещании отеческом к сыну» Посошков выступал как моралист, превозносивший добросовестное отношение к труду и своим обязанностям. Он утверждал, что только труд и добросовестное исполнение своих обязанностей составляет отличительные качества истинного гражданина. Стремление к легкой наживе, поучал Посошков, до добра не доводит: «Работай всею правдою, без лености, без лукавства: не день к вечеру гони, но Дело к концу приводи...»

Как было отмечено, из всех видов хозяйственной деятельности наибольшее значение Посошков придавал торговле. Он писал: «Торг великое дело! Купечеством всякое царство богатица, а без купечества никакое и малое государство быть не может». Он выражал недовольство тем, что к торговле стремятся различные слои общества независимо от сословной принадлежности. Торговля, по его мнению, должна быть привилегией лишь представителей купеческого сословия. В то же время он считал возможным вступление в купеческое сословие представителей зажиточного крестьянства.

Посошков ратовал за то, чтобы русское купечество монополизировало всю торговлю в стране. В сословие купцов должен быть закрыт путь не только «иночинным» людям, но и иноземным купцам. Посошков - сторонник «торга» праведного, «святого», без обмана. Он также придавал большое значение внешней торговле, считая, что торговля с иностранцами должна носить организованный характер и производиться по соизволению купеческого «командира», по заранее установленным ценам, по согласию всего «комланства», т. е. специальной организации русского купечества в виде единой торговой компании с предоставлением ей монопольного права вести торговлю с другими странами. Именно в годы работы Посошкова над книгой Петр [ издал указ об учреждении компаний для торговли с заграницей, который так и не вошел в действие.

Посошков стремился устранить конкуренцию в торговле и этим обеспечить высокую прибыль купцам. В отношении внутренней торговли Посошков предлагал установить одинаковые цены на товары, «чтобы она, какова в первой лавке, такова была и в последней». «Установленная цена» должна была назначаться государством или «купеческим правлением». Соблюдение торговли по «установленным ценам» должно было обеспечиваться строгой системой надзора за торговцами.

Одним из важнейших средств достижения благосостояния в стране он считал развитие отечественной промышленности, создание крупных предприятий для насыщения внутреннего рынка. У И.Т. Посошкова нет понятия «мануфактура», но есть много категорий, описывающих тогдашние промышленные формы. Это - «мастерские домы», «дворы», «мельницы». Все эти термины имеют «домовный» характер. Дело в том, что исходя из конкретно-исторических данных, принципиальная разница между домохозяйствами города и деревни отсутствовала, а «индустриализация» в России приобрела специфические черты. Отраслевое обособление не получило четкого выражения, как во многих странах Запада мануфактурного периода. Условия хозяйствования были таковы, что русская мануфактура во многих случаях походила на расширенное домохозяйство. На ее территории было сосредоточено не только основное промышленное производство, но и большое подсобное хозяйство вплоть до сельскохозяйственных угодий, где трудились семьи рабочих и стали появляться социальные объекты - столовые, общежития, школы, детские сады. Такие «мануфактурные гнезда», или «фабрики-поместья», - характерная форма крупного производства на новом месте или в деревне. Эти огромные мануфактурные комплексы находились на самообеспечении, а большое подсобное хозяйство было экономически оправдано.

В развитии отечественной промышленности особую роль Посошков отдавал государству, рассматривая насаждение и развитие отечественной промышленности как важное средство сохранения и приумножения денег в стране. Он предлагал увеличить строительство новых предприятий за счет расширения государственного субсидирования. Он рекомендовал Петру I «ради царственного обогащения» строить промышленные предприятия на средства казны «в тех городех, где хлеб и харч дешевле» и отдавать их на оброк, «чтобы люди богатились, а и царская казна множилась». Развивать отечественную промышленность он считал нужным для того, чтобы избавиться от затрат на покупку иностранных товаров, чтобы удовлетворить внутренний спрос и вывозить готовые товары и изделия за границу. В связи с этим он советовал оказывать купцам финансовую помощь для постройки предприятий, предоставлять купцам из ратуши ссуды за невысокий процент.

Посошков ратовал зато, чтобы из России вывозили не сырье, а готовый продукт: «Чем им лен да пеньку продавать, лучше нам продавать им готовые полотна и канаты, и нитки, и брать у них за те полотна ефимки и иные потребные нам вещи... Сие бо велми нужно, еже кои материалы, где родятся, тамо бы они и вдело происходили».

Противопоставляя высоким ценам «на сырье и съестные припасы» за границей их относительную дешевизну в России, Посошков писал: «Я чаю, что мочно нам на всю Еуропу полотен наготовить и перед нынешнею ценою гораздо уступнее продавать им мочно». В установлении низких цен на промышленную продукцию, продаваемую за рубежом, Посошков видел действенное орудие в конкурентной борьбе за завоевание европейского рынка.

Как и Ю. Крижанич, он рекомендовал создать в России государственную цеховую организацию ремесла (своего рода отраслевые министерства), объясняя все недостатки ремесленничества в России отсутствием государственного контроля за деятельностью ремесленников, и предлагал ряд конкретных мер по улучшению ремесленного производства в стране. Как и Ю. Крижанич, он ратовал за формирование рынка профессиональной рабочей силы, в связи с чем призывал императора организовать перевод нужных книг по различным ремеслам, открыть специальные технические школы, пригласить иностранных специалистов и мастеров, чтобы они обучали русских людей мастерству. Он рекомендовал установить фиксированный срок ученичества, до окончания которого категорически, под угрозой отдачи в солдаты, запретить ученикам уходить от мастера, а над всеми мастерами, в свою очередь, учредить институт надзирателей, которые бы контролировали работу мастеров. В функции старшего надзирателя входил также контроль за качеством продукции. Посошков предлагал ввести обязательное клеймение продукции мастерами и надзирателями, а за продажу недоброкачественной вещи подвергать высокому штрафу мастера, надзирателя и купца, продавшего такой товар.

Оригинальны были его рассуждения о введении сдельной оплаты труда вместо существовавшей повременной. Он предлагал применявшуюся тогда обязательную трехмесячную работу крестьян в Петербурге и в других местах перевести на урочную систему, ибо «смотреть на ту их работу моркотно, потому что гонят день к вечеру, а не работу к отьделке». После выполнения урока хотя бы в один месяц крестьяне должны считаться выполнившими свою повинность. Он советовал применять урочную систему даже на казенных предприятиях: «надобно такожде учинить, чтобы всякая работа давать им уроками ж. А месячное им жалованье надлежит отъетавить и давать по заделию коегождо их, то всякие дела скорее будут делатися».

Посошков призывал поощрять на государственном уровне отечественных изобретателей и новаторов в промышленности и даже ввести своего рода защиту патентов в стране, издав соответствующий закон о патентах. По этому поводу он писал так: «Следует гражданский устав учинить, чтобы за вымысел нового какова мастерства или промысла отнюдь иным не попускать вступать, пока жив тот вымышленник».

Посошков, как и его предшественники, коснулся правовых аспектов управления хозяйством страны. Таковы, например, его предложения о нововведениях в составление нового Уложения.

Составление Уложения он считал нужным поручить «многонародному совету», который историки обычно сравнивают с сословно-представитсльным средневековым учреждением - Земским собором. «И к сочинению тоя судебныя книги, - говорит Посошков, - избрать человека два или три из духовного чина самых разумных и учитывая людей и в божественном писании искусных, такожде и от гражданства, кои в судебных и во иных правительных делал искусны, от высокого чина, кои не горды и ко всяким людям нисходительны, и от ниских чинов, кои не высокоумны, и от приказных люден, кои в делах разумны, и от дворянства, кои разумны и правдолюбивы, и от купечества, кои во всяких делах перебыва-лись, и от солдат, кои смыслены и в службах и в нуждах натерлися и правдолюбивые, и из людей боярских, кои за делы ходят, и из фискалов». «А мнитца мне, - прибавляет Посошков, - не худо бы было выбрать и из крестьян, кои в старостах и в соцких бывали и во всяких нуждах перебывались и в разуме смысленные».

Всесословность предлагаемого им «многонародного совета» очевидна. Он предусматривает в его составе представителей от духовенства и гражданских чинов и перечисляет администраторов и судей, лиц высоких и низких чинов, дворян, купечество и солдат, и даже указывает на новую при Петре должность тайного надзора и сыска - «фискалов». Особо следует отметить, что он считает необходимым участие крестьян из числа наиболее опытных в общественных делах, побывавших в старостах и в сотских, а также из боярских людей, т. е. холопов, из категории вотчинных управителей и приказчиков.

Посошков был сторонником абсолютной монархии. «У нас самый властительный и вцелых монарх, а не ористократ, ниже демократ», - говорит он. «Царь наш не купец, но самодержавный повелитель, как чему повелит быть, тако и подобает тому быть неизменно, и ни мало ни направо, ни налево неподвижно. Яко бог всем светом владеет, тако и царь в своем владении имеет власть».

В представлении Посошкова монарх - это православный государь, осуществляющий волю Божию, власть которого имеет божественное происхождение. Церковный характер его взглядов на происхождение власти и государства становится ясным из таких его суждений: «Мы же монарха своего почитаем яко бога и честь его опасно храним и волю его всеусердно исполняем», «всем суд един, и то стало быть суд божий». Подобные высказывания мы встречали у властелинов древневосточных царств. У Посошкова ярко выражена мысль об «общем благе» и «народной пользе» как задаче государственной власти. Достаточно вспомнить приведенные выше его высказывания: следует «пещись о всенародном обогащении», «самое царственное богатство, еже бы весь народ... богат был». Государство должно наблюдать, чтобы «ничто нигде даром не пропадало и никакие б люди хлеба даром не ели, но все бы трудились и плод приносили». Он много говорит об установлении правосудия. В результате осуществления его предложений, говорил он, «вражды и обиды все истребятся».

В отношении центральных государственных учреждений Посошков предлагал завести «особливую канцелярию, в которой бы правитель был самой ближней и верной царю, еже бы он был око царево, верное око, иже бы над всеми судьями и правителями был вышний». Он должен наблюдать за коллегиями и судебными учреждениями и принимать жалобы от просителей; доступ к нему для челобитчиков должен быть свободный.

Основная управленческая мысль Посошкова как идеолога модели управления полицейским государством заключается в следующем: «Государство тот же большой дом, где у каждого свои определенные обязанности. И его благополучие зависит от согласия всех живущих в нем людей. Правитель - глава дома, отец «семьи сословий». В семье все должно строиться на повиновении главе. Так и в государстве, все люди беспрекословно подчиняются царю».