Не теряющее в цене выражение чувствколлекционер павел башмаков о значимости графики и влиянии денег на искусство. Марк Башмаков: «Хорошее образование может быть построено только на доверии Как вы относитесь к ЕГЭ

On 29 December 2015, a new section of the permanent exhibition entitled A Cabinet of Artists’ Books presenting books from the collection of Mark Ivanovich Bashmakov, an academician of the Russian Academy of Education, and the Hermitage own stocks opened in rooms on floor 4. Mikhail Vitalyevich Balan, a research fellow in the State Hermitage Department of Western European Fine Art, talks about the new exhibition space, the principals of rotation (i.e. periodic changes of the exhibitions), and the most interesting publications.

The opening of the exhibition entitled “Paroles Peintes. Books from the Collection of Mark Bashmakov”.
М. Bashmakov, М. Balan. 17 April 2015. Photo by А. Koksharov

The term the “artist’s book” is likely familiar to most viewers primarily as the definition of a radical, purely modern tendency in book art. Here it is understood in a broader sense, namely as a general term and the term with multiple meanings that can be applied both to books by actual art masters and to rare publications illustrated by last century’s outstanding artists, primarily by Art Nouveau classics, otherwise referred to as “livres d"artiste”. It is these publications that are displayed in the Cabinet; however, this does not mean that in future contemporary “artist’s books” or any other examples of the illustrated book will not be showcased.

Tristan Tzara. Parler Seul
Joan Miró
1948/50
Collection of M.I. Bashmakov

A Cabinet of Artists’ Books is not only a new exhibition room, but also a completely new endeavour of our museum. On more than one occasion, fabulous illustrated books, both old and new, from our and other collections were exhibited in the Hermitage. Just over the past few years probably a dozen such exhibitions have been held. Yet those were nothing else but one-time temporary displays , not necessarily suggesting any continuation. In contrast, A Cabinet of Artists’ Books represents permanent exhibition space.

For the first time in the Hermitage history illustrated books found their permanent place in the museum. Indeed, this is chiefly determined by the fact that the books on display are highly unusual. These are works by leading masters, many of which gained international acclaim as painters and sculptors (hence the terms “livre d"artiste” or the “artist’s book”). As a general rule, illustrations are created in the original graphic art techniques, including etchings, lithographs, wood engravings, rather than photo reproductions we are so well familiar with today.

In the true sense of the word, books of this kind represent museum exhibits, and their proximity to painterly masterpieces is quite natural. It is important that A Cabinet is located next to the Sergei Shchukin and Morozov Brothers Memorial Gallery . Close at hand is also the recently opened pastels room , which gives visitors to the museum a rare opportunity to compare paintings and graphic works by the same artists, and, conversely, see those works by 20th-century painters, whose paintings are not possessed by the Hermitage. In any case, the comparison of these two related displays, showcasing paintings and books, can be quite revealing.

Henri de Montherlant. Pasiphaé – Chant de Minos
Henri Matisse
1944

A Cabinet of Artists’ Books presents and will present publications from two collections: alongside books from the collection of Mark Bashmakov, an academician of the Russian Academy of Education, the exhibition will feature publications from the Hermitage Museum’s own stocks. For the most part these are supposed to be works by 20-th century French masters, although, as has been stated earlier, the display may include entirely different items, for example, old illustrated books or publications by Russian futurists. On the whole, the chronological and geographical framework is quite clearly defined; however, the books on view will be changed on a regular basis, once every three or four months. This is dictated by concern for the preservation of exhibits which can be harmed by prolonged exposure to light. In the meantime, this will enable to regularly show new books, present the history of the “artist’s book” from different perspectives and, as it were, to bring different aspects into focus, including a theme, an author, an artist, a publisher... up to a detailed display of a single book of particular value.

At present A Cabinet of Artists’ Books houses an exhibition which opened in December 2015. It was intended to be аn introduction to future displays and is therefore marked by the intentionally broad coverage of material, both varied and in some way even miscellaneous. Represented here are over fifty books by a variety of artists as well as a wide range of artistic trends, from the Nabis to postwar Abstractionism and late Surrealism. The earliest publications date from the turn of the 19th-20th centuries (an important prototype, Faustus by Delacroix, 1828, sets the stage for the others), while the latter go back to the 1970-1980s.

If the viewers had a chance to visit two exhibitions from the collection of Mark Bashmakov held in the Hermitage in 2013 and 2015, they will find many of the exhibited works fairly familiar. In the first place, this is Parallèlement by Bonnard, the book generally thought to be the “livre d"artiste“ history’s point of reference. Equally well-known may be the early masterpieces by Derain and Dufy (L"enchanteur pourrissant, Le Bestiaire ou Cortège d"Orphée ), the famous books by Matisse (Mallarmé. Poesies and Pasiphaé ) and Picasso (Le Chef-d"œuvre inconnu and Metamorphoses ).

Paul Verlaine. Parallèlement
Pierre Bonnard
1900

It might take a lot of time to list all the books on view. We were consciously not afraid of replications, which in this case was quite inevitable. However, it does not follow that the visitor will see the same artworks as before. If only because the familiar “old” books are open on a different page. Above all, alongside these will be a lot of new books, which for a number of reasons have not been on public display before.

This concerns small books which we saw no need to exhibit previously. For example, a poem by Vlaminck with llithographs by his friend Derain (À la santé du corps ), a couple of books with Vlaminck’s illustrations, Chronique du temps héroïques by Max Jacob with Picasso’s engravings are now included in the sections devoted to these artists. There are truly remarkable books, which we had to intentionally “sacrifice” for the sake of the other, equally important ones. Among these is, for example, I Fioretti di San Francesco with illustrations by Denis, Les Conquérants by Masson, Paris by Utrillo, and also two interesting works by van Dongen.

Paul Leclère. Venise, Seuil des Eaux
Van Dongen
1925

Displayed for the first time are Art Deco publications, the most prominent among which being Alfred de Vigny’s Daphné illustrated by F.-L. Schmied.

Alfred de Vigny. Daphné
F.-L. Schmied
1924

Finally there was just no possibility to show some of the books earlier. Being a passionate collector, Mark Bashmakov constantly enriches his collection with new books. Currently on view are at once several new acquisitions, which qualify as absolutely unique. They include two early books by Pierre Bonnard entitled Scènes de famille and Almanach du père Ubu , where we deal with an entirely different Bonnard in comparison to what we saw in the classic Parallèlement .

Alfred Jarry. Almanach du père Ubu
Pierre Bonnard
1901

First and foremost, Verses and Xylographyies by Raoul Hausmann published by Iliazd (Ilia Zdanevich) is a masterpiece of avant-garde typography and design. Just as original is the makeup of Laisses , André du Bouchet’s collection of poems, with colour aquatints by Pierre Tal Coat, a master of late abstract art, whose work has never been represented in the Hermitage. For the first time on view are two books by Roberto Matta, a new name for the Hermitage as well. Come detto... (titled by a multiple-meaning quotation from The Divine Comedy) is the artist’s collection of texts containing his “cosmic” compositions. Père Ubu is a witty combination of the old and the new (late 19th-century typography, a comic book). In chronological terms, this is the last book in the display and at the same time a reference to its beginning, namely to the just mentioned Bonnard’s Almanach du père Ubu ).

Following this first exposition, three more exhibitions, completely different by their character and the range of exhibits, will be held in A Cabinet of Artists’ Books in 2016. The first exhibition entitled Encounters on the Page , the opening of which is scheduled for mid-April, will be devoted to the role played in the publication of “livre d"artiste“ by publishers, art galleries, collector’s societies, as well as by artists and authors themselves. It can be regarded as a continuation of the present exhibition, equally diverse in terms of the artists’ names (although there are recurring artists, nearly all the books are new ones, having never been displayed before), but it will allow to look at the same story in an entirely new light. The next exhibition scheduled for September–November will present the work of Aleksandr Alekseev, a most interesting illustrator and the world renowned animation filmmaker. The exhibition entitled Genesis devoted to Andre Lanskoy will be opened at the end of the year. Here we will try to use the concept which will depart from the well-established tradition: Lanskoy’s work will be shown in full, but centered around it with be several thematic units including a wide variety of publications, from Renaissant to contemporary ones.

АВТОБИОГРАФИЯ

Я, Башмаков Марк Иванович, родился 10 февраля 1937 года в Ленинграде. Мой отец, выходец из крестьян Тверской губернии, не имел определенной профессии. В самом начале Великой Отечественной войны он ушел добровольцем на фронт, в 1943 году попал в госпиталь, вышел оттуда инвалидом войны и работал до конца своей жизни в Ленинграде. Мать, родом из Винницы, работала бухгалтером и вела большую семью из трех сыновей (я был средним).

Основной период блокады мы провели в Ленинграде, незадолго до её снятия выехали к отцу, находившемуся тогда в госпитале. Среднюю школу я закончил в Ленинграде в 1954 году с золотой медалью, поступил на математико-механический факультет Ленинградского университета. К окончанию Университета в 1959 году у меня сложились основные направления жизненного пути.

Путь ученого - математика внешне был весьма успешен. Я закончил аспирантуру, получил ряд содержательных результатов в одной из новых, активно развивающихся областей математики, некоторые из которых вошли в известные монографии; я создал научную школу, давшую ряд блестящих математиков с мировым именем, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. В 1977 году я решил по разным причинам остановить деятельность активного математика и в дальнейшем к ней не возвращался, ограничившись помощью ученикам.

Преподавательская работа, всегда сопутствующая деятельности ученого-теоретика, была долгой и разнообразной. Она включала в себя работу учителем в средних учебных заведениях (в частности, семь лет - в школе-интернате при ЛГУ, три года - в профтехучилищах), преподавание в Государственном Университете, профессором которого я являюсь до сих пор; профессорство (в течение двадцати лет) в Ленинградском электротехническом институте, чтение лекций по многочисленным приглашениям в нашей стране и за рубежом.

Параллельно научно-преподавательской деятельности все эти годы я шел путем лидера и организатора различных коллективов. Этот путь начался в студенческие годы и был естественно связан с комсомолом (я избирался руководителем комсомольских организаций от курса до десятитысячного коллектива всего Ленинградского Университета) и Коммунистической партией. Мне предлагали выбрать дорогу партийного функционера, но я благоразумно от неё отказался, хотя не только не стыжусь своего комсомольско-партийного прошлого, но имею основания гордиться тем, что мне удалось сделать в те годы для людей.

Деятельность лидера - организатора предполагала порождение и организационное оформление самых различных идей, большинство из которых живо до сих пор. Составить представление об их разнообразии можно по такой заведомо неполной выборке:

Развитие новых форм работы со школьниками (создание Юношеской математической школы, организация Всесоюзных олимпиад, издание журнала «Квант», организация школы-интерната при ЛГУ, проведение придуманных нами олимпиад для учащихся ПТУ, наконец, конкурсная игра «Кенгуру», число участников которой в 2008 г. превысило полтора миллиона);

Внедрение новых технологических подходов в обучении (создание сети Центров профессионального обновления, реализация более двух десятков международных проектов в этой области, создание крупной сети школ и институтов продуктивного обучения и т. п.);

Организационно-тренерская работа по альпинизму (в течение пятнадцати лет я был капитаном сборной ленинградского «Буревестника», инициатором сложных зимних горовосхождений, многих горных экспедиций).

Разумеется, я не приписываю лично себе все вышеперечисленное: меня всегда окружали друзья, коллеги и помощники, – но моя роль генератора идей и мотора их реализации признавались достаточно широко.

Основным профессиональным путем после 1977 года для меня стал путь специалиста в области педагогики, в самом широком спектре. Внешне успехи на этом пути были зафиксированы в избрании в 1993 году меня академиком Российской Академии образования (минуя стадию члена-корреспондента), в создании большого научного коллектива, подготовке ряда крупных педагогических программ. В настоящее время я занят реализацией следующих проектов:

1. Программа «Математика для всех», предусматривающая выпуск около 50 учебников и учебных пособий для всех классов и уровней среднего образования – от первого до одиннадцатого класса, включая профтехучилища и техникумы (колледжи). Работа близка к завершению.

2. Система игровых конкурсов, развивающих творческую активность учащихся ("Кенгуру" – по математике, "Золотое руно" – по истории мировой культуры, "Британский бульдог" – по английскому языку, "КИТ" – компьютеры, информатика, технология и др.).

3. Продуктивное обучение – функционирование и педагогическое обеспечение сети продуктивных школ, нацеленных на развитие и применение индивидуальных траекторий обучения, основанных на существенном расширении спектра творческой активности учащихся.

Большинство людей уже через несколько лет после окончания школы смутно могут вспомнить, что такое интеграл. Чему вы их хотите научить?

Интеграл - идея, которой две тысячи лет. И эта идея, которая нужна и важна всем. Я всегда стараюсь рассказывать про математику в общекультурном контексте. Так, в учебнике за одиннадцатый класс в главе про измерения приведена цитата из «Войны и мира» Толстого, где он рассуждает про интеграл. Или вот у Достоевского Карамазов что-то знал про евклидову геометрию. А, например, мой учебник для пятых и шестых классов начинается с эпиграфа из британского поэта Стивена Спендера: «Треугольники, параллели, параллелограммы экспериментируют с гипотезами на графитной доске неба». В одном месте я ссылаюсь на диалоги Платона, в другом - на Рафаэля, в третьем в качестве примера привожу Пизанскую башню, а в четвертом разбираю стихотворные размеры. Конечно, это не единственный, а только один из возможных ответов на тот вопрос, который вы задали.

Меня вот учили по пособию, где не было ни Льва Толстого, ни Пизанской башни.

Мои учебники рекомендованы Министерством образования, но выходят совсем небольшими тиражами. Есть и другие хорошие, однако выбор конкретного пособия из перечня рекомендованных мало зависит от того, насколько он удачен. Сейчас в государственном управлении образованием большой кризис, в эту сферу пришло множество людей крайне низкой культуры. Нет никакой общенациональной стратегии развития, есть только колоссальная коррупция. Родители, учителя, школы не участвуют в принятии решений, их мнение никому не интересно. А ведь основы современного менеджмента говорят как раз о том, что лучшие идеи рождаются снизу и только потом передаются наверх.

Чуть больше пятидесяти лет назад вы создали интернат при университете. Расскажете об этом?

Он открылся 16 октября 1963 года. Вспоминать то, что было пятьдесят лет назад, - есть ли смысл? Сегодня все ругают советское время, но тогда были все-таки возможности что-то сделать. Я был доцентом, но, в общемто, еще мальчишкой и мог свободно приехать в Москву к знаменитым ученым, которые нас поддержали, - академикам Зельдовичу, Колмогорову, Лаврентьеву. Тогда было открыто четыре подобных интерната для одаренных детей в разных городах, и наш, ленинградский, был ориентирован исключительно на школьников из провинции, из деревни. В моем классе занимались ребята из Коми АССР, Псковской и Архангельской областей. Помню смешную историю: я писал первый учебный план, мне не хватало часов на математику и я вычеркнул географию в старших классах, это обнаружили лишь во время проверки спустя пять лет.

Вы работаете не только в России?

Да, я автор ряда проектов за границей, там более востребованных. Например, массовый международный конкурс-игру «Кенгуру» для самых обычных школьников, не побеждающих в математических олимпиадах, мы запустили двадцать два года назад вместе с коллегами из Франции и Германии. Сейчас такие соревнования проводятся уже по шести разным предметам. Вся эта система функционирует независимо от государственных структур, при этом участников уже больше двух миллионов. Свои учебники я тоже издаю на разных языках. Конечно, везде есть свои трудности. Так, Германия - страна с сильной бюрократией, все там согласуется очень медленно. А недавно я занимался в Пакистане проектом по созданию серьезной системы математического образования в этой стране.

Как вы относитесь к ЕГЭ?

Плохо. Это продолжение все той же линии недоверия к учителю. Никто, кроме преподавателя, не может оценивать знания ученика. Никакая война с ребятами не может окончиться успешно, они все равно найдут способ списать. Хорошее образование может быть построено только на доверии. И потом я вообще не считаю, что школа должна быть нацелена на поступление в вуз, у нее свои задачи.

Почему вы увлеклись коллекционированием книг?

Я ощущаю себя не столько собирателем, сколько исследователем. История этой коллекции связана с моей научной деятельностью: занимаясь вопросами образования и педагогики, я понял, что обучение у нас большей частью происходит вербально. Иллюстрация в нем присутствует только как дополнение, играет второстепенную роль. Психологи между тем давно выяснили, что креативная деятельность может быть визуальной без перевода на язык понятий и слов. Для математики это крайне важно, потому что в ней не каждый способен выразить все словами. Есть такое понятие, как livre d’artiste - имеется в виду не просто книга с иллюстрациями, а книга как цельный арт-объект, буквально «книга художника». Вот именно их я и собираю.

С каких раритетов все началась?

Прежде всего у меня проснулось любопытство к русским художникам, «Миру искусства». Потом я стал интересоваться живописцами, которые уехали из России и сформировались уже за рубежом. Постепенно мои устремления становились все шире и шире. Сегодня у меня более пятисот таких livre d’artiste от самого первого подобного издания в истории, «Параллельно» Пьера Боннара, до работ Шагала, Миро, Леже, Пикассо, Дали - они все занимались книгами.

Это дорогие издания?

Да, но я довольно много зарабатываю: у меня выпущено пятьдесят учебников, в том числе за границей, я получаю за них гонорары, каких-то серьезных трат у меня нет. Так что я езжу по аукционам и покупаю редкие экземпляры. Но мои цели всегда связаны с образованием. Во время прошлогодней выставки коллекции в Двенадцатиколонном зале Государственного Эрмитажа я провел тридцать экскурсий для детей. Кстати, в этом же музее в марте–июне будущего года состоится еще одна выставка, вот недавно и название утвердили: «Paroles peintes - Слова и краски. Книги из собрания Марка Башмакова».

Вы награждены знаком «Снежный барс» за покорение всех семитысячников СССР. Сейчас по-прежнему занимаетесь альпинизмом?

Конечно, ведь альпинизм не спорт, а образ жизни. Выход из него, конечно, возможен по состоянию здоровья, но пока оно позволяет мне ежегодно выезжать в горы. Только что вернулся из Приэльбрусья, где проходил фестиваль, посвященный Дню Победы, скоро еду в Шамони, где собираюсь совершить с другом восхождение на Монблан. Разумеется, в техническом отношении это несравнимо легче подъема на семитысячники, к тому же появление доступной хорошей одежды и снаряжения сняло многие проблемы.

Башмаков Марк Иванович (10.02.1937) – Ленинград . Здесь родился и был жителем блокадного Ленинграда. Окончил матмех Ленинградского ГосударственногоУниверситета (1959). Далее – аспирант ЛГУ, д. ф-м. н., работал профессором в ЛГУ, заведующим кафедрой математики в ЛЭТИ, академик Российской академии образования, директор Института продуктивного обучения. Депутат Ленсовета 21-го созыва в 1990 г. (Как депутат принял активное участие в поисково-спасательной операции на п. Ленина после схода лавины 13.07.1990, когда погибло 23 ленинградца). Первое восхождение – 1971 (в возрасте 34 года, в а/л «Баксан», инструктор ). Последнее восхождение – ещё впереди. КМС – 1978 г. Совершил более 50 восхождений. Дважды представлялся ФА Ленинграда на звание МС СССР, но представления отклонялись в связи с нарушениями правил горовосхождения в СССР. «Снежный барс»: п. Ленина – 4 раза, Хан-Тенгри 2 раза, все другие семитысячники СССР. Активно внедрял в практику сложные (5-6 к/тр.) зимние восхождения: 5б – 9 шт., 6 – 2; последнее шестёрочное восхождение 1983 г. в Кичик-Алае. (В течение пятнадцати лет был капитаном сборной ленинградского «Буревестника», инициатором сложных зимних горовосхождений, многих горных экспедиций). Руководил первым восхождением на п. Коммунизма. В 1980 г. тренировал команду ЛЭТИ – кандидатов в первую советскую экспедицию на Эверест (Балыбердина, ). Имеет хобби – библиофил (книжный коллекционер). В его коллекции есть книги, проиллюстрированные Пикассо, Сальватором Дали, Хуаном Миро. Совместно с братом Анатолием Ивановичем издал книгу «Голос почерка», Санкт-Петербург 2009 (Отражения Серебрянного Века) с описанием коллекции книг, содержащих автографы, из библиотеки М.И. Башмакова. Серия «Библиотека Всемирного клуба петербуржцев».

АВТОБИОГРАФИЯ

Путь ученого – математика внешне был весьма успешен. Я закончил аспирантуру, получил ряд содержательных результатов в одной из новых, активно развивающихся областей математики, некоторые из которых вошли в известные монографии; я создал научную школу, давшую ряд блестящих математиков с мировым именем, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. В 1977 году я решил по разным причинам остановить деятельность активного математика и в дальнейшем к ней не возвращался, ограничившись помощью ученикам.

Научно-преподавательский путь все годы сопровождался путем, который можно назвать путем лидера, организатора различных коллективов. Этот путь начался в студенческие годы и был естественно связан с комсомолом (я избирался руководителем комсомольских коллективов от курса до десятитысячного коллектива всего Университета) и коммунистической партией. Мне предлагали выбрать дорогу партийного функционера, но я благоразумно от нее отказался, хотя не только не стыжусь своего комсомольско-партийного прошлого, но имею основания гордиться тем, что мне удалось сделать в те годы для разных людей.

2. Система игровых конкурсов, развивающих творческую активность учащихся ("Кенгуру" – по математике, "Золотое руно" – по истории мировой культуры,"Британский бульдог" – по английскому языку, "КИТ" – компьютеры, информатика, технология и др.).

Парижскую школу принято делить на два периода - до Первой мировой войны и после. Какой период вы оцениваете как более яркий?

До Первой мировой блистали художники-глыбы, после войны появилось гораздо больше разнородных художников из совершенно немыслимых стран: Кубы, Южной Америки, Дании, не говоря об испанцах, русских, немцах.

Тут интересен случай с Хаимом Сутиным. Американский галерист приехал в Париж и купил сто работ Сутина за тысячу долларов. Эти работы он увез в Америку и выставил на обозрение. Многие американские художники считают, что именно эта выставка способствовала формированию американского искусства, которое мы так хорошо знаем. Тот же Поллок признавал, что Сутин - родоначальник американского искусства XX века. И в этом случае деньги американцев очень помогли.

Парижская школа обросла огромным количеством мифов, и очень часто мы уже не можем отличить правду от выдумки. Это тоже похоже на маркетинговую стратегию. Вот, например, есть история про Пабло Пикассо и Макса Жакоба. Когда они жили на бульваре Вольтера, то были настолько бедны, что имели на двоих одну кровать и шляпу, без которой тогда на публике не появлялись. Макс спал на кровати ночью, в то время как его друг работал, днем же, когда Макс уходил в универмаг, где тогда зарабатывал на жизнь, наступала очередь Пабло. А у вас есть подобная любимая история?

Моя любимая история про сотрудничество Модильяни и Сутина. Эти два художника были невероятно разными: Модильяни - красавец итальянец, человек, известный в узких кругах, с небесной красоты девушкой шестнадцати лет. И Сутин - неприятный внешне и неопрятный человек. Но Модильяни увидел в нем бурю таланта, и они съехались в одну студию. Итальянец взял над ним шефство и был восхищен его способностью рисовать маслом без предварительных эскизов. Модильяни всегда стремился к совершенству, восхищался примитивным искусством и африканскими масками, отсюда и особенности его стиля. Но Сутин умел создать красоту из безобразия.

Еще мне очень нравится история создания одного произведения Сальвадора Дали. Он находился в некоторой депрессии, а его издатель настаивал, чтобы он сдал работы по мотивам «Дон Кихота». Дали вспылил, сказал, что выполнит работы, не прикоснувшись к ним, и изобрел новый способ, который в дальнейшем назвали булизм («буль» в переводе с французского означает пуля). Он расставлял камни на берегу Сены и нанимал небольшой кораблик. Друг одолжил ему средневековую аркебузу, для которой были отлиты специальные пули. Проходя по реке, Дали расстреливал камни, оставляя на них кляксы, которые затем драпировал и превращал в образы.